- Сколько? – спросил апотекарий.
- Слишком много, - рявкнул Гедеон, проведя ладонью по своей гладковыбритой голове. Он схватился за волосы, которые росли словно корона на его черепе.
- Мы потеряли еще троих утром, в боях с нашими кузенами. Оккам, Васраил и Ябес. Оккам сражался хорошо, но не слишком хорошо. Я думал, Ябес мертв. Не думаю, что кто-то сможет остановить этого Багрового Кулака. У них есть все шансы выиграть состязание.
- Брат Ябес будет жить, - заверил его Эзраки. – Пока.
Казалось, Гедеон не слушал старого апотекария.
- Позор за позором, - произнес труп-капитан. – Наше поражение на Пире связано с потерей священного стяга Ордена. Я чувствую это.
- Твоя голова полна яда санктиарха Бальтазара. Я почитаю примарха, но Дорн живет в нашей плоти и крови, а не в пыльных артефактах, - настаивал Эзраки. – Потеря нашего стяга – значимая утрата, но, по правде говоря, это всего лишь кроваво-красное полотно.
- Рогал Дорн лично вручил этот стяг своим сынам, нашим братьям Сдирателям, десять тысяч лет назад, - произнес труп-капитан. – Он являет собой свидетельство учреждения Второго Основания и олицетворял нашу честь и гордость на протяжении всей долгой и кровавой истории Ордена. Этот артефакт выделяет нас как Астартес Презис и служит свидетельством нашей службы по охране Окулярис Террибус. На нем изображен Стигмученик – эмблема Ордена.
Гедеон повернулся, чтобы показать символ на его наплечнике, о котором он говорил: кулак в перчатке, сжимающий молнию.
- Это не просто «красная тряпка», как ты выразился, апотекарий, и я буду и в будущем напоминать тебе об этом.
- Я не желал оскорбить тебя, труп-капитан, - спокойно ответил Эзраки, хлопнув по адамантиевому бедру. – Ты прекрасно знаешь, что немало и моей крови было пролито под этим стягом.
- Наши братья сражаются за утраченную честь, - продолжил корпус-капитан, не обращая внимание на Эзраки. – Мы прокляты. Храбрость, дарованная Императором, покинула нашего брата, потерявшего стяг, и его бесчестье распространилось на всех нас. Это наше коллективное наказание.
- Разве не это - наш путь? – не сдавался Эзраки. – Разве не Сдиратели ощущают потерю Императора больше, чем остальные сыны Дорна? Разве не Сдиратели знают истинную печаль примарха, агонию его возмездия и холодную ярость его возрождения? Разве не мы уничтожаем его слабость в наших сердцах, сдирая плоть на Ритуале Бичевания и одевая Мантию Дорна?
- Это не относится к нашим грехам, - безучастно произнес Гедеон. – Потеря священной первой роты. Почти удавшееся убийство нашего магистра. Почти полное уничтожение пятой роты, сто лет издевательств, пока она будет восстанавливаться под неодобрительные перешептывания наших кузенов. Духовное наказание за потерю дара Дорна. Все это – гвозди в гроб чести Адептус Астартес.
- Мы потеряли великий символ, - признал Эзраки, - но не то, что он символизирует. Эти идеалы живут в сердцах Сдирателей, держащих мечи во имя Императора. И они доказывают это сейчас, участвуя в Пире Мечей.
- Мечи, обнаженные в неверии, и вкладываемые в ножны при каждом провале, - угрюмо произнес труп-капитан.
- Неужели наше присутствие на Пире так безнадежно?
- Я надеюсь на Узахара и брата Датана. Узахар – плеть отделения и ветеран. Датан – юн, но быстр и опытен в обращении мечом.
- Значит, все же есть надежда, - произнес Эзраки.
- Узахар выступит против Кнуда Хэгстада из Железных Рыцарей, а юный Датан будет биться с чемпионом Пуха, - сообщил Гедеон. – Нелегко скрещивать мечи с теми, кто избран носить цвета легиона. Но здесь, на мире, завоеванном первой ротой, Кулаки защищают свой титул… Мне сложно просчитать наши шансы. Даже если они победят, им придется встретиться с проклятым Багровым Кулаком в следующем раунде. И здесь наши шансы приближаются к нулю.
- Значит, - произнес Эзраки, - время настало.
- Я сам выйду на арену, но это лишь докажет отчаяние наших братьев.
- У тебя нет выбора. Отдай приказ, позволь мне выпустить Кнута, - настаивал апотекарий.
- Я никогда не позволю этого, - прорычал Гедеон. – Он проклят. Сам Дорн покарал бы его, будь он жив. Пусть он сгниет, мне все равно. Тьма – его удел, и я не избавлю его от агонии.
Тьма заняла мое место. Я никогда не был внутри нее, но я хорошо знаю тьму. Разум и тело заполняются драйвом. Что-то, не относящееся к генетическому наследию, обрядам посвящения в Орден и усиленным чувствам, ревет в моих венах. И этот момент кажется самым живым и естественным за всю мою жизнь. Каждая молекула моего естества посвящена этому процессу. Тьма окружает меня, отгораживая от реального мира. Все: от стен до пола – словно накрыто пеленой. Я пытаюсь сосредоточиться, но все, на чем я останавливаю взгляд, превращается в орущую тень. Я гадаю о лабиринте кошмаров этого места, держа оружие в руке. Которое жаждет и окрашено не моей кровью. Братья, погибшие и живые, сражаются вокруг меня. Стрельба. Смерть. Я слышу отдаленные крики боли. Я не могу расслышать слова, но знаю, что они пропитаны ядом и спокойным благоразумием. Звон стали наполнил воздух, лишь шум болтерного огня прерывал его. Я - на поле, окутанном дымом. Забираюсь на вражеский транспорт, неся духовность в мир демонов. Каждая моя битва пролетает одна за другой. Смерть и враги. Цвета разрушения меркнут, пока не остается лишь чернота. Мои сердца колотятся в унисон. Я бегу. От страха, но не за себя. Пустота тьмы готова поглотить мою душу. Кровь растекается по телу. Меня ждет битва. Я дрожу, но не от страха, а от ожидания. Я воин до последней молекулы моего тела. Я был создан убивать за что-то, что важнее, чем я, служить Всеотцу мечом, болтом – до последнего вздоха.