В лагере ничего не изменилось, только виселицы были пусты, дул сильный ветер, не отягощенные грузом веревки раскачивались, словно в нетерпении ожидая очередную свою жертву. Вчерашней суеты и сутолоки не было, все непокорные или через чур упрямые уже покоились на дне могильных ям, те что остались, поняли, что слову «жизнь» тут синоним слово «покорность». То, что я до сих пор жив, иначе как удачей и не назовешь.
Заняв свое место в строю, я заметил, как изменилось ко мне отношение в отряде, в одних глазах я видел злобу, в других интерес, а в третьих уважение. Изменилось главное, больше не было брезгливого равнодушия. Радоваться переменам или печалиться, я не знал.
— Стройся! — инструктор был зол, но не более чем и всегда, во всяком случае, внешне — Сегодня у нас пополнение, так как многие выбыли из строя, и не только в нашем отряде, то такое пополнение будет происходить регулярно — по его лицу расползлась радостная и предвкушающая улыбка — а теперь… Бегом марш!
Мы синхронно сорвались на бег. Круг проносился за кругом, а я все так же бежал, не могу сказать, что это было легко, но я не падал без сил как вчера, а четко бежал в конце хвоста. Сегодня количество кругов увеличили вдвое, словно командование задалось целью угробить как можно больше людей, а не обучить воинов. На виселицу отравились трое, меньше чем вчера. К концу пробежки, я увидел, что остальные отряды уже заканчивают прохождение полосы препятствия, и в мою непутевую голову стало постепенно закрадываться подозрение, что угробить нас желает не командование, а персонально Покоцанный.
— Перерыв пять минут! — сказал инструктор и отошел к компании таких же инструкторов-офицеров, там стоял стол с едой и вином. Взгляды, которые кидали в сторону пищи рекрутированные бандиты, были более чем красноречивы, любой из них перебил бы всех офицеров за то, что стояло на столе, если бы нас не сдерживало магическое клеймо. Нас? Я подумал нас? Неужели я считаю себя частью этих отбросов общества? Прислушавшись к себе, я понял, что объединил себя с ними потому, что и сам готов убить этих зажравшихся живодеров за кусочек нормальной человеческой пищи. Из-за того что мне приходилось наблюдать, как эти палачи набивают свои животы и заливают жажду прохладным вином, у меня стало сводить скулы и журчать в животе.
— Все! Стройся! — вернулся к нам Покоцанный — Вас ждет полоса препятствий!
Проклятий и стонов, кои слышались в большом обилии вчера, не было. Люди достаточно сильно вымотались за пробежку, что бы так глупо тратить и без того не великие силы. Все молча плелись вслед за инструктором. Однако когда тот озвучил приказ, кто-то все равно не сдержался и смачно выругался. Конечно, после удвоенного количества кругов, ожидали примерно того же и на полосе, но… ДЕВЯТЬ КРУГОВ!!! И тут прозвучала реплика из глубин нашего отряда:
— Да мы же все тут подохнем! Вам и обучать некого будет, сил и так нет, девять кругов никто не потянет!
— Отставить разговоры! — заорал взбесившись Фрайн — Вы все годитесь только на корм воронам, и не вашими подлыми руками лапать честное оружие! — и внезапно успокоившись закончил — Тем более, после пробежки вы неплохо разогрелись и потому, думаю вы легко потяните и двенадцать кругов.
Наступила мертвая тишина. Немногие офицеры имевшие сомнительное удовольствие наблюдать сию сцену, только осуждающе смотрели на Покоцанного, однако отнюдь не из жалости к нам, как я догадываюсь, а из расчета чрезмерной траты «материала» коим они нас всех считают.
Круг проходил за кругом, в полнейшем молчании и даже когда на пятом один из «новичков» сорвался на камни, он тоже не кричал, не из-за храбрости или мужества, а просто потому, что потерял сознание. Он как раз бежал передо мною. Я как-то отстраненно отметил тот факт, что его голова с гулким стуком ударилась о камень. Я едва не сорвался на колья, это было на восьмом или девятом кругу, точнее не могу сказать. На двенадцатом, последнем кругу, кто-то преднамеренно столкнул крикуна, из-за которого мы бежали на три круга больше, прямиком на колья, правда и сам тут же последовал за ним, потому как, падая, парень ухитрился вцепиться в рукав своего убийцы. Я пропрыгал над ними, слушая их сипящие крики-стоны, сил не было на то чтобы сочувствовать, кому бы то ни было. Сегодня наши ряды покинуло пятеро. Вот последний на этот день приказ выполнен, и мы отправились на ужин. Как ни странно, но аппетита не было, этому не способствовал и отвратительный вкус тех помоев, коими нас «потчевали», и дикая усталость, что навалилась на меня после непривычных для меня физических нагрузок. Однако… голод и сосущая пустота в желудке заставили меня, буквально насиловать свой язык и пищевод, глотая плохо разжеванные куски каши.