— Уничтожу! — прохрипел я, горло сжимала железная хватка ненависти — Разорву!
Эта мимолетная задержка дала прейти в себя трупоеду и наступила его очередь. Удар в колено раскаленной иглой пронзил мое тело, я падаю, а сверху на меня наваливается это чудовище. Нет! Мой бой еще не окончен. Мы словно дикие звери, сцепившись в тесных объятиях, катались по земле, стремясь укусить и вырвать плоть зубами из тела ненавистного врага. Пальцы сводила судорога, из горла ничего кроме рычания не выходило, мою шею обхватили мощные когтистые пальцы людоеда, зубы клацали в паре сантиметров от моего уха. Силы были не равны, как я не пытался удержать его зловонную пасть вдали от себя, Физу все же удалось достать меня.
— Агрх!!! — мой вой разнесся по лагерю. В зубах торжествующего трупоеда торчала половина моего правого уха. Боль прибавила мне сил. Одной ногой я приподнял над собой тело противника, а второй ударил из всех сил. Перелетев через меня, людоед ударился спиной о землю, мои руки все еще сжимали его плечи, совершив невероятный для меня рывок, я приземлился коленями ему на грудь, напрочь выбив весь воздух из него. С рыком, под стать раненому медведю и принялся месить кулаками его лицо. Зверея все больше от вида крови с каждым ударом, выкрикивая непонятные саму слова, я пытался расколоть череп Физа кулаками. Когда моя ярость достигла пика, я нагнулся и отгрыз с начало правое ухо, а потом и левое, и в тот момент, когда я вознамерился впиться зубами в горло, по затылку ударили чем-то тяжелым. Я обернулся и поплывшим взглядом успел увидеть, как какой-то солдат заносит древко копья для очередного удара. Удар скинул меня с тела Физа, но ярость, что осталась не растраченной, требовала завершить начатое, я даже начал вставать, но третий удар отправил меня во тьму.
Все это я вспомнил, когда очнулся, так как в тот момент я не был способен соображать хоть как-то связно.
Глава 3
Медленно открываю глаза. Боль пульсирует в висках. Поврежденное ухо горело огнем. Взгляд плывет, но мне все же удается рассмотреть низкий земляной потолок и такие же стены. С трудом повернув голову направо, коморка в которой я находился, была мала, тонкий лучик света проникал сквозь щели грубо сколоченной двери. Тело замерзло и не желало слушаться. Попытавшись сесть, обнаружил на своих запястьях кандалы, кое-как приняв сидячие положение, придвинулся к стене и оперся на неё. Мелко стуча зубами, я стал осторожно двигать руками и ногами в жалкой попытке хоть как-то согреться. Догадаться о том, где я нахожусь, было не сложно. Карцер. Нас предупреждали, что за драки на первый раз нас посадят в него, а если повториться, то оправят танцевать на веревку. Командование не желало терять будущих бойцов еще и из-за разборок между заключенными, нас и без того неплохо проредили на тренировках.
После получаса безрезультатных попыток хоть как-то вернуть тепло в тело, я натер кандалами кожу и прекратил ворочаться. Пожалуй, единственным приятным моментом стало то, что головокружение уменьшилось и стало практически незаметным. Живот бурчал, жутко хотелось есть, не знаю, сколько я уже тут валяюсь, но долго мне тут не продержаться, от голода загнусь.
Сырость и холод не лучшие спутники сна, но усталость, сумрачное освещение и сотрясение мозга сделали свое дело.
Во второй раз я пришел в себя, когда открыли дверь, сняли с меня кандалы и приказали выметаться наружу. Сначала на карачках, а потом, приняв таки вертикально положение, я выбрался наружу. Яркий солнечный свет, после сумрака карцера слепил и приятно грел мою заледеневшую кожу.
— Смирно! — рявкнул смутно знакомый голос. Вбитые рефлексы сработали как надо, и я вытянулся в струнку, не смотря на мое плачевное состояние.
Сквозь прищуренные веки мне удалось узнать мастера Грена. Я был более чем удивлен и потому сказал недодумавши:
— А где господин Фрайн?
— Рот закрой! — прикрикнул на меня инструктор по оружию. — Следуй за мной.
Когда мы немного отошли от карцера, снаружи выглядящего как землянка, мастер снова заговорил.
— Теперь вы подчиняетесь мне, ты пробыл в карцере три дня, но за это послаблений не жди, если будешь отставать от остальных, тебя спишут. Все ясно?
Двух толкований тут быть не могло, списывали в «Полку Искупления» только одним способом. Однако страха не было, человек привыкает ко всему, и к угрозе постоянной смерти тоже, остается только рвать жилы, сосредотачиваясь лишь на цели.