– Еще больше смахивает на розыгрыш, разве нет? – спросила Айви.
– Возможно.
Я развернулся, мои галлюцинации замолчали. Наконец, я услышал, как внизу захлопнулась дверь, и поспешил вниз по лестнице.
– Господин? – спросил Уилсон, поднимаясь наверх.
– Уилсон! Почту принесли?
Он остановился в пролёте с серебряным подносом в руках. Меган, одна из уборщиц – настоящая, конечно же, – торопливо поднялась вслед за ним и прошла мимо нас – лицо опущено, шаги быстрые.
– Она скоро уволится, – отметила Айви. – Тебе действительно стоит попробовать быть менее странным.
– Невозможно, Айви, – пробормотал я, просматривая почту. – С вами-то со всеми тут. Есть! Ещё один конверт, идентичный первому.
Я нетерпеливо вскрыл его и достал еще один снимок.
Этот менее чёткий. На фото был мужчина, стоящий около умывальника с полотенцем на шее. Обстановка вокруг была довольно старомодная. Этот снимок тоже был чёрно-белый.
Я повернул фотографию к Тобиасу. Он взял её и поднял, пристально разглядывая глазами с морщинками в уголках.
– Ну? – спросила Айви.
– Мужчина на фото, – ответил я, – я его как будто знаю.
– Джордж Вашингтон, – сказал Тобиас. – За утренним бритьем, судя по всему. Я удивлен, что у него не было брадобрея.
– Он был солдатом, – откликнулся я, забирая фото обратно. – Скорее всего, он привык всё делать сам.
Я пробежался пальцами по глянцевой поверхности фотографии. Первый дагеротип – прародитель фотографии – сделали в 1830х. До того, никто не мог создать перманентное изображение такого рода. Вашингтон умер в 1799 году.
– Слушайте, ну эта-то очевидно подделка, – сказала Айви. – Фотография Джорджа Вашингтона? Предположим, что некто переместился во времени назад, и единственное что пришло ему в голову, это сделать пикантное фото Джорджа в ванной? Нас дурят, Стив.
– Возможно, – признал я.
– До чего похож, – вымолвил Тобиас.
– Не считая, что у нас нет ни одного его фото, – парировала Айви. – Так что недоказуемо. Слушайте, всего-то надо нанять похожего актера, поставить его в нужное положение – и вуаля. Даже не потребуется дополнительная обработка.
– Посмотрим, что скажет Армандо, – сказал я, переворачивая фото. На обороте был номер телефона. – Кто-нибудь приведите сначала Одри.
– Вы можете приблизиться к Его Величеству, – молвил Армандо. Он стоял у треугольного окна – Армандо занимал одну из башенок особняка. Он сам потребовал это место.
– Можно я в него выстрелю? – мягко спросил меня Джей Си. – В какое-нибудь не очень важное место? В ногу, например?
– Его Величество все слышал, – изрёк Армандо со своим легким испанским акцентом, обращая на нас нерадостный взор. – Стивен Лидс. Сдержал ли ты данное мне обещание? Я должен быть восстановлен на моем троне.
– Работаю над этим, Армандо, – ответил я, передавая ему фотографию. – Мы получили ещё одну.
Армандо вздохнул, забирая фото из моих рук. Он был худым мужчиной с черными волосами, которые постоянно зализывал назад.
– Армандо великодушно дает согласие на рассмотрение вашего прошения.
Он поднял снимок вверх.
– Знаешь, Стив, – сказала Айви, проталкиваясь через комнату, – если ты ещё собираешься создавать галлюцинации, тебе действительно стоит подумать над тем, чтобы делать их менее раздражающими.
– Тихо, женщина, – промолвил Армандо. – Обдумала ли ты требование Его Величества?
– Я не выйду за тебя, Армандо.
– Ты была бы королевой!
– У тебя нет трона. И когда я проверяла в последний раз, в Мексике – президент, а не император.
– Наркобароны угрожают моему народу, – изрёк Армандо, пристально разглядывая снимок. – Они голодают и вынуждены преклонятся пред волею чужих сил. Это позор. Снимок – настоящий!
Он вернул фото.
– И все? – я спросил. – Тебе не надо проверить на компьютере?
– Али не я эксперт в фотографии? – вопросил Армандо. – Не вы ли пришли с жалким прошением? Я сказал своё слово. Он настоящий. Не поддельный. Фотограф, однако, фигляр. Он ничего не знает о тонкостях этого искусства. Эти снимки оскорбляют меня в своей прозаичности.
Он повернулся к нам спиной, снова уставившись в окно.
– Ну, теперь-то можно я в него стрельну? – спросил Джей Си.
– Соблазнительное предложение, – ответил я, переворачивая фотографию. Одри осмотрела почерк на обороте и не смогла сопоставить его ни с одним психологом, профессором или любой иной группой, не оставляющей попыток изучить меня.