А вот – башня, примерно такая же, как в первом бою, только защищают ее вяло. В отряде всего семеро раненых, почти у всех – приподнятое настроение. Оптимисты уже подсчитывают размер премиальных. Однако офицеры командуют отступление, не взяв никаких артефактов. Раненые тогда так и не доехали до госпиталя. Иногда такое случалось – или авария, или нападение мстителей. Но почему-то Рольфу казалось, что в этот раз было что-то другое. Что именно – он так никогда и не узнал. А премиальные тогда выплатили, как за обычную операцию. От этого подозрений было еще больше.
И было в дневнике описание небывалого случая. Один из легионеров в походе заметил змею. Другой заявил, что она не ядовита, убил ее и предложил съесть. Человека три-четыре согласились с ним. Они сварили змею в походном котелке. Кое-кто едва пригубил похлебку, а двое съели все остальное. Те, кто съел совсем чуть-чуть, не получили серьезной дозы яда и отделались расстройством желудка. С тем, кто предложил попробовать необычное блюдо, все было в порядке. А второму легионеру, который доедал похлебку, стало плохо. Сначала потемнело в глазах, потом начали неметь руки и ноги. Он пролежал в госпитале две недели, и врач говорил, что тому еще повезло, мог остаться инвалидом. Оказалось, змея все-таки была ядовитой. Но не для всех. Легионер, предложивший ее съесть, был родом из той местности, где все с раннего детства ели листья какого-то растения. В результате у них вырабатывался иммунитет, и змей и другую местную живность можно было спокойно употреблять в пищу. А тем, у кого иммунитета не было, так поступать не стоило. Легионера за вред здоровью товарища, хоть и не умышленный, оштрафовали на половину всех его накоплений золота.
В общем, жизнь Рольфа была относительно комфортной рутиной. Его устраивало жалованье и довольствие, его не пугали походы и не тревожила стрельба – ни в него, ни его собственная. Время от времени объявляли набор добровольцев – сам Рольф никогда не записывался, только считал, сколько людей из отряда ушло и вернулось. После этого приходили новобранцы – он едва замечал, что в отряде появились новые лица. А потом все изменилось.
Отряд отправился в очередной поход – очередная стрельба за очередную башню. Правда, стрельбы не получилось – артефакты никто не охранял. Наблюдатели не заметили никакого движения, в подошедший отряд никто не стрелял. Башня казалась заброшенной. С более близкого расстояния стало ясно, что охранять ее уже некому. За временными сооружениями было несколько тел, а неподалеку – десятки могил. Рольф подумал, что похожая картина бывает после коровьей лихорадки, когда нет лекарства. Те, кто заразился позже, хоронят тех, кто заболел раньше. А их самих хоронить уже некому.
Некоторые легионеры тоже заговорили о лихорадке. Но прежде чем слухи успели распространиться по отряду, сержанты устроили совещание с врачом. Случайно Рольф оказался неподалеку и понял, в чем дело. Врач считал, что в башне заразились коровьей лихорадкой, а у него было всего две дозы необходимого лекарства. Идти вдвоем нельзя, опасно, да и по уставу полагалось, чтоб шли минимум трое – двое несут артефакты, третий охраняет. А артефакты в башне, скорее всего, были. Даже если офицеры успели уйти, вряд ли они стали задерживаться, чтобы забрать все ценное. Двое сержантов приняли лекарство – за артефактами рядовых не отправляли. Для третьего члена отряда препарата не было.
Один из сержантов стал искать жертву. Его выбор пал на парня-новобранца, для которого это был первый поход.
– Пойдешь с нами в башню, – объявил он легионеру. Строго говоря, так делать было нельзя – рядовой мог отказаться идти за артефактами, в уставе Легиона это было предусмотрено. Не потому, что для него не было лекарства, а потому что он рядовой. Ему за походы за артефактами не платили. А сержант при необходимости должен был искать добровольцев, а не назначать первого попавшегося новичка. Только новобранец, похоже, ничего этого не знал. И было сомнительно, что у него есть иммунитет. На человеческое лекарство он не мог еще заработать, а препарат для телят применяли не везде. В некоторых регионах, Рольф уже знал об этом, коровьей лихорадки не было.