Это не то тело, с которым появился на свет, но по крайней мере оно было похоже на человека с Кавказа, где и родился первый Джон Грамматикус в конце двадцать девятого тысячелетия.
— Если мы собираемся отдавать приказ о штурме, — сказала Туви — То нам следует выяснить о расположении противника здесь, и у северной стены, здесь и здесь.
— Я не смог это узнать, — ответил Джон — Но вы правы. Я отправлюсь туда снова завтра. Через три дня у меня должна быть необходимая информация.
— Отлично, — кивнула Рахсана.
— Тогда пусть Император защитит вас, — произнесла Туви, и остальные помощницы повторили ее слова.
"О, я уверен, что он не будет делать этого " — подумал Грамматикус.
— На сегодня все, — обратилась Уксор к помощницам. — Я закончу брифинг самостоятельно.
По мере того, как выходили помощницы, Джон чувствовал разочарование.
— На чем мы остановились? — спросила Уксор.
— Вы собирались раздеться, — сказал он на Скитианском.
— Правда? — засмеялась она, ответив на том же языке. — Понятия не имела, что вы владеете моим родным языком, или знаете, откуда я родом. Вы очень умны, Кониг.
"Вы не знаете обо мне и половины, — мысленно согласился Грамматикус. — Я умею разговаривать на любом языке, с которым сталкиваюсь. Это мой специфический талант и, в каком-то смысле, проклятие."
— Простите за отступление — он снова заговорил на Скитианском. — Но я видел как вы на меня смотрели.
— А я видела как вы смотрели на меня.
— Это плохо?
Рахсана улыбнулась.
— Нет, Кониг, это лестно. Но я не шлюшка. Я не буду раздеваться ради небольшого свидания в этой комнате. Я не уверена, что вообще буду для вас раздеваться.
Грамматикус пустил улыбку по лицу Хеникера.
— Моя дорогая Уксор, простое сомнение, выраженное в этих словах — все, о чем я могу вас просить.
С давних времен люди селились в безопасности, покинув темные, неизведанные места. Делать это заставлял примитивный инстинкт, защищавший человека веками.
Грамматикус искренне желал, чтобы его род и дальше держался за этот инстинкт. Темные места были темными по определенной причине. Он полагал, что это специфическое
табу было аннулировано влиянием Императора.
Он думал о древних картах Терры, на которых иногда попадались метки — «Драконы». Это являлось невежеством человека, боязнь тех опасных мест.
— Что ты сказал? — спросила Рахсана, сонно повернувшись к нему.
— Ничего.
— Ты говорил что-то о драконах.
— Возможно.
— Драконов не существует.
Близился вечер. Море находилось слишком далеко, чтобы прохладный морской ветер достигал дворца, но жара медленно спадала.
Секс был необыкновенным. Он не собирался позволять себе такую близость, но семьсот лет это долгий срок. Он чувствовал ее желание доказать, что она все еще что-то из себя
представляет, несмотря на то, что ее способности, как Уксора угасали.
Он позволил себе влюбиться в нее и теперь встречал последствия.
— Кониг?
Она даже не знала его настоящее имя. Ему захотелось сказать ей.
— Разве тебе не пора возвращаться? — спросила она отвернувшись. Взглянув на ее стройное, голое тело он с трудом подавил искушение.
— Да.
— Мне кажется, остальная часть плана требует лишь дронов-разведчиков и оценку флота.
— Нет, я там тоже нужен.
«Джон».
— О нет.
— О нет что? — спросила она, сев.
— Ничего, моя любовь, — ответил он, поднимаясь.
— Моя любовь? Это звучит очень серьезно.
«Джон».
Не сейчас.
— Ты очень бледный, Кон. Что-то случилось?
— Ничего. Абсолютно ничего. Просто мне нужен глоток воды.
Рахсана снова легла и уставилась в потолок.
— Ты только там недолго.
Грамматикус вошел в уборную и закрыл за собой дверь.
"Не сейчас, — повторял он мысленно. — Не сейчас". За его спиной висело старое зеркало.
Он обернулся.
Из глубины зеркала на него смотрел Гахет.
«Ты поступил неправильно, Джон. Интимные отношения с этой женщиной ставят под угрозу твою миссию».
"Проваливай".
«Джон, ты рискуешь всем. Ты знаешь, что на кону. Что ты сделал?»
"Повел себя, как человек, для разнообразия".
«Джон, мы устраняли наших агентов и за меньшее».
"Не сомневаюсь. Может и устраняли. Не в старые времена, а недавно, да?"
«Я не угрожаю тебе, Джон».
"Вообще-то, угрожаешь" — Грамматикус взглянул в зеркало.
«Галактика должна жить».
"Ну да, ну да. А нельзя ли мне пожить в этой галактике немного?"
Лицо Гахета медленно растворилось.
Джон ополоснул лицо холодной водой.
"Ублюдки".
На рассвете, из сиреневых сумерек прибыл эскорт, чтобы забрать Грамматикуса к точке высадки. Он уже давно был готов и провел последний час укладывая в сумку вещи. Джон сказал эскорту
подождать, пока он допьет кофеин и доест то, что осталось со вчерашней ночи. Она удивила его, проснувшись.
— Ты собирался уйти не попрощавшись?
— Нет — солгал он.
— Хорошо.
Рахсана убрала с лица волосы и посмотрела на Грамматикуса.
— Ты не очень-то похож на местного, — заметила она.
— Этим вопросом я займусь позже.
— Ну что ж, тогда пока. Император защитит.
— Будем надеяться.
— Попытайся вернуться живым. Я хотела бы увидеть тебя еще раз.
— Вернусь, — на этот раз он сказал правду. — Я бы тоже хотел увидеть тебя снова.
Рахсана наклонила голову набок.
— В тебе есть что-то особенное, Кониг. Ты как будто видишь меня насквозь.
— Именно, — ответил Джон.
Эскорт, состоящий из молодого паши и трех сонных солдат, ждал его на заднем дворе. Там же стоял и легкий спидер, поблескивающий металлическим корпусом.
— Сэр, — паша поприветствовал Грамматикуса как только тот появился в дверном проеме с перекинутой через плечо сумкой. Тому потребовалась лишь секунда, чтобы все узнать о паше. Индонезия, Административный округ, возможно, один из ульев Сьянжуры.
— Что у тебя за отряд? — спросил Джон на малайском.
Собеседник удивленно моргнул и улыбнулся.
— "Арчана", сэр. Вы из тихоокеанского округа?
— Нет. Я отовсюду.
Они пересекли двор и, через нижние уровни, попали к КПП и воротам с часовыми. Имперские солдаты знали, что у противника имеются шпионы и мастера в области саботажа, и Грамматикус испытывал необычное чувство, так легко покидая охраняемую территорию будучи одним из них.
Выехав за территорию дворца спидер прибавил скорость и двинулся вперед, по разрушенным улицам города. Из-за руин позади медленно вставало солнце. Грамматикус пытался расслабиться на заднем сидении. Он уже начал раскаиваться, что заговорил с молодым пашей. Офицер смотрел по сторонам и продолжал разговаривать с Джоном о различных местах, в которых тот никогда не был и не собирался побывать. Грамматикус был в Сьянжуре лишь один раз, в составе армии, спалившей там все дотла, задолго до того, как улей был даже запланирован.
Джон закрыл глаза и подумал о Рахсане.
"Ты как будто видишь меня насквозь". Она даже не подозревала, сколько правды в этих словах. Его разум мог видеть насквозь кого угодно. Эти мысли заставляли его думать о
том, о чем он старался никогда не вспоминать: в тот день, встретив Императора, пожимая ему руку и чувствуя его силу, посмотрев Ему в глаза, за этим благородным и чистым
лицом он увидел…
Лишь на долю секунды увидел…
— Сэр, вам плохо? — спросил паша. — Вы резко побледнели.
— Нет. Я в порядке. В полном порядке. — ответил Грамматикус.
Они выбрались из руин и теперь ехали по изрытой траншеями земле вдоль Имперских оборонительных линий. Нижний край неба заливал свет поднимающегося солнца. Километры полей покрывали огневые точки, выглядящие строгими силуэтами на фоне заката. Повсюду попадались палатки, похожие на огромные пузыри с торчащими из них флагами.