Потребовалось всего лишь три с половиной секунды, чтобы данные были зафиксированы, однако, даже этого времени было достаточно, чтобы Лефле все понял.
Он в ужасе уставился на показания своих приборов. Потом в панике закричал:
— Боулдер, вы сошли с ума! Вы ввели неправильные данные! Отключайтесь! Не давайте начального импульса! Отключайтесь!
Прежде чем Лефле успел закрыть рот, а капитан Кестер вздрогнуть и смертельно побледнеть, Фискус послал в прибор начальный импульс.
— Нет, — донесся в интерком голос Первого Навигатора.
«Алголь» был кораблем, защищенным от импульсных полей нормального пространства-времени.
Структурный конвертер воспринимал все виды излучения и все частицы, заполняющие пространство, и превращал их в энергию гиперструктурного искривляющего поля.
При помощи этого устраняется световой барьер и лучевое давление, корабль становится защищенным от всех влияний четырехмерного поля и вместе со всеми людьми переходит в другую полустабильную форму существования.
Полное звезд пространство исчезло с экрана. Зато появились голубоватые линии-волны искривляющего поля, которые исчезали в веретенообразной пустоте пятимерного пространства.
Физические законы стали недействительными. Здесь начиналась область структурной физики, согласно уравнениям которой, излучения и частицы, движущие корабль и движущиеся в нормальном пространстве со скоростью света, достигали скорости по меньшей мере в сотни миллионов раз превосходящую скорость света. Закон массы, стремящейся к бесконечности, здесь был упразднен. Скорость распространения света в этом пространстве была неограниченной. Нужно только рассчитать необходимые данные и ввести их в автоматику, которая неукоснительно выполняла свои функции в этом многомерном пространстве. В каждом электронном и позитронном приборе для этого имелся структурный блок коррекции, который начинал действовать автоматически. Эти блоки никогда не включались в обычном пространстве, но здесь они были незаменимы.
«Алголь» развил скорость, превосходящую скорость света в три миллиона раз. На месте, где они находились еще секунду назад, теперь неистовствовала магнитная буря.
Лефле почувствовал себя легким, почти невесомым. Он по своему богатому опыту знал, что молекулярное строение человеческого тела реагирует на все не так, как металл или пластик.
Способность к мышлению не изменилась. Наступило только легкое головокружение. «Алголь» исчез из Солнечной системы. Они мчались сквозь ничто, которое находилось по ту сторону, в замкнутом континууме.
Лефле слышал гром обоих энергетических реакторов и органные звуки работающих двигателей, которые работали совершенно не в том режиме. Это происходило из-за невероятных законов гиперпространства, которые делали возможным свободное течение холодной термоядерной реакции, хотя линейный ускоритель и не производил потока мезонов. Защитное поле в зоне реакции и магнитные дюзы тоже сменили форму энергии.
Лефле блестящими глазами смотрел на показания приборов. Они не говорили ему ничего. Все их стрелки стояли на нулях. Только блоки переключения выполняли свою работу. Человеческий мозг никогда не был в состоянии даже приблизительно принять верное решение в таких условиях.
Лефле знал, что в обычных условиях они должны оставаться в гиперпространстве примерно 1,2 часа. Должны были бы оставаться, если бы лейтенант Боулдер не изменил в последний момент программу.
Двадцать семь человек, у которых был достаточный опыт космических путешествий, могли думать только о вот-вот наступающей катастрофе. Но это была совершенно ошибочная точка зрения, хотя ее придерживался и Главный Инженер.
На мостике тоже понимали, что «Алголь» неудержимо мчится к собственной гибели. Для работы конвертера необходим был электронный импульс, передаваемый ему центральным позитронным мозгом.
Фискус изменил поступление энергии к конвертеру ровно на шесть десятых, поэтому эталонный импульс и структурные изменения не были больше скоординированы. Это означало — Лефле и Киленио великолепно понимали это — что искривляющее поле больше невозможно отключить. Автоматика просто не сработает.
Ни Лефле, ни другие люди экипажа не были в состоянии говорить, с их губ слетали только молчаливые проклятия и упреки. Они могли только думать и осторожно шевелиться. Частично разрыхляющую молекулярную структуру их организма исключала резкие движения.
Капитан Исмонд Кестер на всякий случай простился с жизнью.
«Паршивец! — думал он остатками своего затухающего сознания. — Мерзкий паршивец!»