Как бы подтверждая это, Авшар подошел к Варатешу и встал рядом.
– Что ты будешь делать с этими? – спросил князь-колдун, махнув рукой в сторону воинов, запертых в пылающей тюрьме.
После такой великой победы Варатеш вполне мог позволить себе великодушие.
– Если захотят, пусть сдаются на мою милость.
Пожав плечами, Авшар обернулся к ближайшему столбу пламени:
– Эй, сдавайтесь на милость Варатеша, великого кагана королевского клана Пардрайи!
Великий каган королевского клана! Варатеш в смятении понял вдруг, что так оно и есть. Неистовая гордость наполнила его душу.
В огненной ловушке находились Ойтошир и трое его воинов – все, кто уцелел из клана. Копоть покрывала их белые шапки из лисьего меха. Ойтошир был ранен, но дух его оставался крепок.
– Смерть Варатешу, великому прыщу степей Пардрайи! – выкрикнул он. – И тебе тоже, жирный кусок навоза!
Князь-колдун вопросительно поглядел на Варатеша. Разъяренный отпором, тот только сердито сплюнул в пыль. Авшар понял это как ответ и махнул рукой. Стена пламени, удерживавшая в плену Белых Лисиц, стала прозрачной и погасла. Варатеш подал знак сотне бандитов. Ухмыляясь, они бросились выполнять работу мясников. Проклятие, они слишком долго ждали этого часа! Ойтошир дорого продал свою жизнь. Но после этого другие пленные быстро сдались на милость Варатеша, Великого кагана королевского клана.
Варатеш был потрясен одержанной победой. Ни один энари не помнил такого! Ни один певец не воспел битвы, где было бы взято столько пленных! Не менее тысячи!
Как только очередная стена пламени угасала, воины Варатеша бросались на побежденных, как саранча, отбирая доспехи, оружие, лошадей.
Интересно, долго ли сможет Варатеш кормить такую ораву пленников?
– А зачем тебе их кормить? – спросил Авшар. – Отпусти их. Пусть уходят назад, в свои ничтожные кланы.
– Чтобы они на другой же день подняли на меня оружие? Вот уж не думал, что ты столь доверчив.
Колдун от души рассмеялся:
– Хорошо сказано! Хотел бы ты избавиться от этой обузы и одновременно доказать всем этим жалким вождям свое превосходство?
Колдун выдержал паузу, ожидая ответа.
– Продолжай, – сказал Варатеш.
Авшар снова засмеялся.
– Благодарю тебя, от души благодарю, но – нет, – говорил Горгид Аргуну – вероятно, уже в двадцатый раз. – Когда имперское посольство отправится в Видесс, я поеду с ним. Ты принадлежишь степи. Я же создан для городской жизни. Кочуя по степи со стадами, я буду так же несчастлив, как ты – в Империи.
– Мы еще вернемся к нашему разговору, – неизменно отвечал каган.
Он повторял эти слова всякий раз после того, как Горгид отклонял его просьбу навсегда остаться в Аршауме.
Аргун откинулся на мягкую кошму и подушки и закутал ноги одеялом из заячьего меха. Онемение еще полностью не прошло. Аргун ходил, опираясь на две трости, а сесть на коня пока что не смог. Но его благодарность спасителю не знала границ. Он осыпал грека поистине императорскими дарами. Плащ из меха куницы – такой невесомый и вместе с тем такой теплый. Десять превосходных лошадей. Сокол с глазами цвета крови. Впрочем, этот дар Горгид, ничуть не увлекавшийся охотой, с легкостью отклонил. Великолепный, отделанный богатейшим золотым орнаментом лук с двадцатью стрелами и колчан, покрытый золотом и бирюзой. И лук, и стрелы Горгид без лишнего шума всучил Скилицезу. И еще – возможно, по предложению Толаи – набор всех лекарственных трав, используемых в степи. Каждый образец лежал в маленькой костяной коробочке с искусной резьбой, изображающей скачущих лошадей.
– Ты уже неплохо говоришь на нашем языке, – продолжал улещивать грека Аргун.
– Спасибо, – отозвался Горгид, но не очень искренне. Как большинство эллинов, он считал свой гибкий, изящный язык единственно приемлемым для цивилизованного человека. Латынь была условием службы в римской армии. Видессианский – необходим для жизни в новом для него мире. Находясь в добром расположении духа, Горгид мог даже признать, что у каждого языка есть свои преимущества. Но речь Аршаума, на взгляд грека, годилась только для варваров. Он записал в своей книге: «В этом языке больше найдется слов для характеристики коровьего копыта, нежели для описания души человеческой. Добавить же к такому нечего».
Вдали прогремел гром. Аргун скрестил пальцы, охраняя себя от злого духа. Дождевые капли шумно застучали по крыше юрты.
Обычно в это время года кочевники уже направлялись к своим зимним становищам. Но в нынешнюю осень стада откочевывали на юг с подростками и стариками. Воины намеревались отомстить за покушение на жизнь кагана клана Серой Лошади.