– Нечто забавное, – сказал Итзалин, протягивая ему пергаментный свиток.
Итзалин был худым человеком неопределенного возраста с болезненножелтоватым лицом. Он изъяснялся на специфическом чиновничьем жаргоне даже в тех случаях, когда говорил о вещах, не имеющих ни малейшего отношения к финансам. Вероятно, он разговаривает так, даже когда занимается любовью, презрительно думал Марк.
Скавру стало любопытно: что смешного мог откопать в документах этот человек с рыбьей кровью.
– Ну показывай. Что там такое?
Итзалин развернул свиток:
– Обрати внимание на печати. Если судить по внешнему виду, это правильно составленный документ. Однако посмотри, какая неопытная рука его писала. Текст детски простой, грамматика явно хромает. А смысл документа сводится к тому, чтобы вытребовать у столицы некую сумму для покрытия оперативно израсходованных фондов провинциального городишки…
Итзалин даже рассмеялся, что случалось нечасто. Шутка была, с его точки зрения, замечательная.
Скавр проглядел документ и внезапно разразился хохотом. На мгновение лицо Итзалина просияло: похоже, вышестоящий изволил оценить шутку. Затем бюрократ занервничал. Трибун смеялся что-то слишком долго.
Наконец чиновник проговорил:
– Прошу прощения… Мне показалось, ты нашел здесь еще больше смешного, чем заметил мой непосвященный взгляд… Ты не поделился бы с нами?..
Марк все еще не мог говорить. Он просто ткнул пальцем в подпись. Глаза Итзалина последовали за его пальцем… и кровь медленно отхлынула от лица бюрократа.
– Твоя подпись?.. – пролепетал он почти неслышно и испуганно уставился на меч Скавра. Он не привык видеть оружие здесь, в финансовом отделе, где строились куда более коварные ловушки из чернильниц и гусиных перьев.
– Ну да, конечно. – Скавр наконец взял себя в руки. – Поищи-ка среди документов. Там должен быть императорский рескрипт, сопровождающий мою просьбу. Жители Гарсавры сослужили Империи большую службу, пожертвовав свои личные средства, чтобы выкупить у Явлака пленных намдалени. Простая справедливость требует вернуть им деньги.
– Да, конечно, конечно. Я сделаю все, что от меня зависит, дабы ускорить процесс погашения задолженности… – Попав, мягко говоря, в затруднительное положение, Итзалин запинался и лепетал, чего обычно за ним не водилось. – Великодушный господин, ты, я надеюсь, то есть ты понимаешь… ибо я не намеревался нанести оскорбление… отнюдь… когда высказал свою мысль в форме, коя могла на первый взгляд показаться слегка… э-э… пренебрежительной…
– Пустяки, – отмахнулся Скавр. Он встал, похлопал несчастного чиновника по плечу. Сейчас Марк не мог объяснить, что испытывал к Итзалину горячую признательность: даже с Сенпатом и Неврат он, кажется, так не смеялся.
– В таком случае я составлю меморандум, и средства будут перечислены и отправлены со всевозможной оперативностью, – сказал Итзалин. Он был счастлив отыскать предлог и улизнуть от римлянина.
– Да, пожалуйста, сделай это, – сказал Марк ему вслед. – Гарнизоном Гарсавры командует сейчас Гай Филипп, а у него терпения куда меньше, чем у меня.
Медленная ретирада Итзалина превратилась в паническое бегство. Покачав головой, трибун опустился на стул. Хотел бы он сейчас быть в Гарсавре, среди своих. Как ему надоело болтаться одиноким и неприкаянным под присмотром Императора в столице. Он снова вспомнил о том, как /.+cg(+ намдалени из рук Явлака. И обо всем, что произошло потом…
Через несколько дней весь финансовый отдел гудел от веселья. Входя, Марк успел услышать обрывки грязных шуточек…
– …знает, с какой стороны намазывать хлеб маслом, вот уж точно…
– …сказали бы лучше: «намазанная маслом задница» – вот более точное прозвище…
Когда бюрократы увидели Марка, в комнате воцарилось неловкое молчание. После катастрофы, постигшей Итзалина, они старались при Скавре не давать волю острословию. Марк прошел на свое место (чиновники избегали встречаться с ним глазами). Разговоры тут же сделались исключительно деловыми. Марк открыл папку и принялся подсчитывать длинные столбцы цифр. Эта работа требовала внимания и сосредоточенности. Как раз то, что необходимо, когда хочешь отвлечься от горьких мыслей.
– Сыграй еще, васпураканин! – выкрикнул кто-то, перекрывая громким голосом шум рукоплесканий. Человек двадцать подхватили этот возглас – и вот уже вся таверна зазвенела от крика.