– Какое же это наслаждение – желать любимого!
Некоторое время они лежали неподвижно. Наконец Алипия сказала:
– Ты меня задавишь.
– Прости.
Марк приподнялся. Хлюпнула мокрая от пота кожа. Оба рассмеялись.
– Кто бы мог подумать, что можно вспотеть в этом леднике?
– Да, кто бы мог подумать… – Алипия оборвала фразу и положила руку Марку на плечо.
– Что, любимая?
– Ничего.
Это была настолько очевидная неправда, что она повисла между ними почти осязаемо.
Алипия поправилась:
– Ничего – в том смысле, что я не знаю, как выразить это словами.
Марк в недоумении взъерошил волосы. Алипия скорчила ему гримаску.
– Не смеши меня. – Но он увидел, что она стала серьезной. – Все, что я знала о мужчинах и женщинах, было жестоким. Но ты, Марк, ты… заслуживаешь лучшего. Когда ты и… – Она остановилась, махнула рукой: – В любовных историях говорится, что никогда нельзя сравнивать.
Любовные истории, подумал Марк, знают, что к чему. Он вдруг сообразил, что почти не думал о Хелвис с той минуты, как сбежал из Амфитеатра. Но больше этой темы избегать нельзя.
Алипия пошевелилась у него за спиной. Он понял, что его молчание пугает ее.
Скавр медленно проговорил:
– Единственное сравнение, которое возможно, заключается в том, что ты здесь, со мной, и хочешь быть со мной, в то время как она сейчас, я думаю, уже в Намдалене. Все остальное просто не имеет значения.
Она вздохнула и еле слышно шепнула: «Спасибо».
Но, вспомнив о Хелвис, Марк вспомнил и о детях: о ребенке Хемонда, которого он любил как родного, о своем сыне и о том малыше, которого Хелвис носила под сердцем… Они тоже были потеряны для него.
– Еще одно, последнее, – сказал он. – Если ты хочешь что-нибудь предпринять против меня – не используй для этого свое тело.
Она стиснула его руку так крепко, что ему стало больно.
– Никогда.
Приподнявшись на локтях, Алипия села. Мерцающий свет жаровни смягчил черты ее лица, смазал сходство с отцом, но не лишил прямоты, унаследованной от Гавров.
– Как мы будем жить теперь? – спросила она Марка. – Если после восхода солнца ты забудешь ночное приключение, я пойму… Это будет самое безопасное.
Трибун резко тряхнул головой. Эти слова испугали его. Его жизнь перевернулась. Все, на чем он стоял, все, чему верил, было вырвано с корнем. А теперь она предлагает уничтожить последнюю, такую неожиданную радость. Мысль об этом наполнила его душу ужасом. Этот страх был куда сильнее того, что Марк испытывал на полях сражений.
Алипия и Скавр знали друг друга почти с первого дня появления римлян в Видессе. Они были странно близки все это время. То, что произошло нынче ночью, нельзя считать обычной забавой, которую лучше забыть.
Запинаясь, Марк принялся объяснять ей это, но она отмахнулась, едва лишь поняла, о чем речь, и наклонилась, желая поцеловать его.
– Если ты не захочешь быть со мной, я не стану тебя принуждать. Но мне было бы очень тяжело, если бы наши отношения внезапно оборвались. – Неожиданно она обрела свою обычную практичность. – Это будет нелегко. Ты знаешь, я связана этикетом. На шее у меня висят слуги. Возможностей встречаться будет не много. Ты ни в коем случае не должен рисковать изза меня. Если дядя узнает, он погонится за тобой не с плетью, а с топором палача.
– Клянусь богами, не могу винить его за это, – серьезно сказал Скавр.
Офицер-наемник, да еще столь подозрительный, как римлянин, – и вдруг возлюбленный принцессы? Туризин не мог позволить себе закрыть на такое глаза. Где-нибудь в другом месте подобное еще могло бы остаться без последствий. Но только не в Видессе. Интриги и заговоры были здесь – f(.– +l-.) страстью наравне с теологией. Марк вспомнил гарсавранского палача с раскаленными прутьями в руке… Может быть, еще придется умолять Туризина о смерти. Но эта мысль мелькнула и исчезла, смытая волной счастья. Он засмеялся и пощекотал плечо Алипии.
– Что это, мой изумительный, мой желанный? – спросила она в легком замешательстве от непривычной для нее нежности.
– Вспомнил, как ровно год назад, в это же самое время, ругал на все корки Виридовикса за то, что тот загулял с Комиттой Рангаве. И вот я сам, похоже, погрузился в то же безумство.
– Виридовикс?.. Ах да, тот великан с медными волосами… Он находился на службе у римлян… Кажется, он называл себя «кельт», да?
Уже в который раз Марк поразился ее памяти и вниманию к деталям. Несомненно, эти качества отточила работа над историческим сочинением. Любопытно, что сказал бы Виридовикс по поводу того, что он «находится на службе у римлян». Что-нибудь запоминающееся, никаких сомнений.