– У меня есть стремена подлиннее, – вмешался Ариг. – Нам, аршаумам, не нужны короткие стремена, чтобы видеть, в кого мы стреляем.
Это замечание вызвало злые взгляды солдат, но аршаум не обратил на них никакого внимания. Горгид с благодарностью взял у Арига стремена. Это сразу помогло – до определенной, правда, степени.
Но невзгоды грека были сущими пустяками по сравнению с тем, что переносил Пикридий Гуделин. Чиновник был влиятельной персоной в бюрократическом мире, однако вряд ли он уделял большое внимание физическим упражнениям. Когда первый день путешествия подошел к концу, он неловко свалился с седла и рухнул на кошму, как старик. Его мягкие руки жестоко пострадали от целого дня езды, и поводья стерли их почти до мяса. Со стоном опускаясь на землю, Гуделин сказал:
– Теперь я понимаю, как коварен был Гавр, когда поручил мне дипломатическую миссию. Вероятно, он хотел, чтобы мой истерзанный труп зарыли в степях. Боюсь, этому желанию суждено скоро сбыться
– Возможно, он хотел, чтобы ты своими глазами увидел, какую цену платят солдаты за твою безопасность и чего стоят удобства, которыми ты пользуешься в столице, – заметил Ланкин Скилицез.
– Какой смысл в цивилизации, если нет удобств? Живя в Видессе, о мой не в меру серьезный друг, ты должен спать у себя дома, в кровати, а не на подстилке посреди улицы.
Каждая косточка в теле Гуделина ныла от боли, но это ни в коей мере не помешало ему ладно молоть языком. Скилицез только хмыкнул и ушел вместе с солдатами собирать хворост для вечернего костра.
Вокруг огня разлилось приятное тепло. Во всем бескрайнем пространстве степи их костер был единственным. Глаз человека терялся в беспредельности. Горгид чувствовал себя одиноким и беззащитным в этой необъятной пустоте. Ему не хватало рвов и насыпей, которые возводили римляне, разбивая лагерь на ночь, куда бы их ни забросила военная судьба. В этой же неоглядной тьме могла скрываться целая армия, и часовые не заметили бы ровным счетом ничего. Горгид подскочил, когда ночная птица едва не задела его по щеке – ее привлекли насекомые, слетевшиеся на свет костра.
На завтрак путешественники ели копченое мясо, жесткий желтый сыр и тонкие пшеничные лепешки, которые испек на плоской походной сковородке один из солдат. Кочевники редко употребляли в пищу хлеб Печки были слишком громоздки для людей, которые постоянно кочевали с места на место. Не так-то просто оказалось разжевать жесткие и почти безвкусные лепешки. Горгид был уверен в том, что очень скоро он видеть их не сможет. Что ж, подумал он, при такой пище да еще после целого дня езды на лошади вряд ли ему придется слишком часто бегать в кусты. Климат также не способствовал уединенным походам на обочину: народы, живущие на севере, в условиях суровой зимы и резких ветров, чаще страдали запорами, чем южане. По крайней мере, так учит Гиппократ.
Мысли о медицине вдруг стали раздражать Горгида. Он хотел забыть о ней поскорее, раз и навсегда. Желая облегчить совесть, грек сделал заметку о солдатских способах приготовления пищи в степи.
Виридовикс был необыкновенно молчалив. Он ехал на лошади в хвосте отряда и крутил головой, озираясь по сторонам.
– Там никого нет, – сказал ему Горгид, подумав, что галл, возможно, тревожится, не преследуют ли их.
– О, как ты прав, грек, как ты прав! Совсем никого и ничего! – воскликнул Виридовикс. – Я чувствую себя жуком на тарелке. Небольшое удовольствие, согласись. В лесах Галлии так легко увидеть, где заканчивается мир, если ты только меня понимаешь. Здесь нет ни начала, ни конца. Сплошная бесконечность.
Грек наклонил голову в знак понимания. Он чувствовал себя не менее несчастным. Как и галл, он вырос в маленькой стране. В степи тщета и ничтожность жизни представали человеку слишком уж наглядно.
Ариг решил, что оба его товарища сошли с ума.
– Да я только тогда и чувствую себя живым, когда попадаю в степь, – заявил аршаум, еще раз повторив то, что говорил уже в Присте. – Когда я впервые приехал в Видесс, я боялся даже пройтись по улице. Мне все казалось, что эти дома вот-вот обрушатся мне на голову. До сих пор не понимаю, как это люди могут жить в подобных муравейниках.
– Как говорил Пиндар, привычка управляет всем, – сказал Горгид. – Дай время, Ариг. Мы тоже привыкнем к бесконечным просторам твоей степи.
– Да уж. Наверное, – проворчал Виридовикс. – Но пусть меня повесят, если я их полюблю.
Ариг пожал плечами, выражая полное безразличие.
По крайней мере, в одном широкий горизонт имел неоспоримое преимущество: все было видно на большом расстоянии.