– Представляю, как вам было тяжело за этим наблюдать, – усмехнулся Федор, кидая мешок на ближайшую телегу, – впрочем, ничего странного. Тут в двух шагах публичный дом. Ребята просто не дотерпели.
Чайка пристальнее посмотрел на хмурого друга, примостившегося на краю телеги, и уточнил:
– А ты чего не спишь?
– Уснешь тут, – пробубнил тот в ответ, неопределенно махнув рукой.
– Это зря, – пожурил его Чайка, – сегодня наше время – ночь. И она у нас будет бурной. Так что нужно выспаться всем. Я, например, валюсь с ног.
– Чего это ты приволок? – поинтересовался Летис, подходя к мешку.
– Это ваша новая одежда, – ответил Чайка, направляясь к стогу сена, – нас уже повсюду разыскивают. Даже награду назначили, так что переодевайтесь. В этом нас не сразу опознают.
– Награду, говоришь, – переспросил Летис, вытягивая огромную тунику странного цвета и принюхиваясь к исходившему от нее запаху, – ты хочешь, чтобы я это надел? О боги, она еще и воняет.
– А что делать, – заявил Федор, погладив себя руками по груди, – как видишь, я уже переоделся.
Летис вздохнул и, пробурчав: «Я буду похож на вонючего землекопа», нехотя скинул старую одежду. Его примеру последовали оставшиеся бойцы.
– Что ты там говорил о награде? – спросил Летис, рассматривая себя с омерзением и медленно приближаясь к стогу сена, где Федор уже готовил себе лежанку, собираясь отойти ко сну.
– Не переживай, – подбодрил его друг, – лучше походить на живого землекопа, чем на мертвого героя.
А насчет награды ты не ослышался. По дороге сюда я побеседовал с начальником одного из караулов, повстречавшихся мне, и он сообщил, что за нашу голову уже назначена награда. Нас повсюду ищут, друг мой.
– Ты разговаривал с начальником караула? – Летис тут же забыл про свою тунику и даже повеселел. – Ну, ты даешь, Федор! А вдруг он тебя узнал бы? Молодец! Я всегда говорил, что ты самый отчаянный командир. Это надо же додуматься!
– Ладно, не хвали, – отмахнулся Федор, шурша сеном и переворачиваясь на бок, – просто захотелось немного встряхнуться. А сейчас приказываю всем спать. Дежурим по одному. Я последний.
– Ты не повесил снаружи замок, – напомнил Летис, – вдруг кто увидит?
– Мы нашли неплохое место, – отмахнулся Федор, – за столько времени здесь прошло всего пара человек. Будем надеяться, нам повезет и боги не оставят нас. А потом, скоро стемнеет, и тогда нам вообще ничего не грозит, до тех пор, пока мы сами не двинемся в город.
Так и случилось. Остаток дня прошел спокойно, никто не потревожил прятавшихся в амбаре диверсантов из армии Ганнибала. За это время Федор и его люди успели отлично выспаться. Чайка, отсчитывавший время по внутренним часам, принял последнюю смену караула у Летиса. Дождавшись, пока на небе зажгутся звезды и ночь вступит в свои права, он разбудил остальных.
– Пора.
Осторожно сняв засов, он еще бережнее отворил дверь и осмотрелся. Ночь была лунной, но узкие улицы тонули во мраке и казались безлюдными. Лишь издалека по-прежнему доносился женский смех. «У жриц любви не бывает перерывов, – усмехнулся Федор, выходя наружу, – а нам пора за дело».
Когда все четверо оказались на улице, Чайка поправил кинжалы под туникой, немного размял ноги и руки, потянул плечи и сказал, еще раз взглянув на звезды:
– Ну, вот и наше время пришло, Карфаген.
Глава десятая
Моя семья
Спал он в ту ночь отлично, утонув в ласках Зараны. Верная наложница, узнав о неожиданном возвращении своего любимого господина, приняла его так жарко, что Ларин и думать забыл о своих сомнениях. Он вдруг осознал, что здесь его всегда будут любить и ждать, где бы его ни носило и что бы он ни натворил. Такой уклад его вполне, казалось, устраивал. Правда, совесть от этого еще больше покусывала, хотя по местным законам он и не должен был относиться к Заране как к жене. Но проклятое сознание, полученное Лехой еще в прошлой жизни, до конца уклад скифов принимать отказывалось. Упрямый он был парень.
Впрочем, это были его личные проблемы и терзания, которые никого больше не волновали. Иллур, едва узнал о рождении сына у своего адмирала от рабыни, тут же подтвердил ему, что парень будет считаться свободным и в будущем станет настоящим воином, а не рабом. Живи да радуйся, папаша. Но все эти приключения с амазонками вдали от родного Крыма в последнее время Леху только расстраивали. Так что теперь, узнав о предательстве сарматов и оказавшись в родном стойбище, которое стало ему после рождения сына настоящим домом, Ларин вдруг успокоился. Словно что-то встало на место или вышла игла из сердца, мешавшая спокойно жить.