Внезапно из темноты долетела стрела и вонзилась в рог с рисовой настойкой, который я подносил ко рту. Властный голос приказал нам не трогаться с места.
Если бы я не пил столько, то наверное, сообразил бы, что голос говорит на моем родном языке. Что стрела, пронзившая рог, — гиркан-ская. Что мы одеты, как кхитайские воины. Если бы не пил так много!..
Мысль о том, что я снова попаду в плен, привела меня в ужас! В моей пьяной голове появилась одна-единственная мысль — бой до смерти! Я перекатился по земле, добрался до лука со стрелами и выстрелил по направлению темных фигур, которые прыгнули из темноты. Одна из них покачнулась и повалилась на землю.
Мои люди, еще пьянее, чем я, не оказали никакого сопротивления. Лавина тел накрыла меня, и я потерял сознание.
Пришел я в себя от ледяной воды, вылитой на мою голову. Мы находились в гирканском стане. Руки мои были связаны. Возле меня валялись, связанные веревками, как шелковые коконы, Пелиас и люди из моего отряда.
Надо мной стоял крепкий поседевший воин с мрачным, но очень знакомым лицом. Он дал мне крепкого пинка, называя меня «грязным кхитайским псом». С затуманенным от похмелья сознанием я начал понимать, что свои приняли меня за врага. Я узнал и человека с ведром. Его звали Йола, и он был один из помощников моего отца. Осипшим голосом я назвал его по имени и сказал, кто я такой. Сначала он не поверил мне. Долго всматривался в мое лицо.
Только тогда мне все стало ясно! Я оставил племя юношей с едва пробившимися усами, а возвращался мужчиной в расцвете сил, с бородой, подрезанной по-кхитайски. Годы рабства изменили и утвердили черты моего лица.
Наконец Йола узнал меня и догадался, кто мои товарищи. Поднялся большой шум. Меня сразу же развязали и позаботились о моих спутниках. Йола помог мне подняться и повел к шатру вождя. Моему родному шатру! Старый воин не отвечал на мои вопросы, избегал моего взгляда.
Очень быстро я узнал о причине его смущения. В отцовском шатре лежал раненый молодой мужчина. Сильный, красивый, умирающий, с глубоко забитой в живот стрелой. Моей стрелой! А умирающий был моим братом Батаем! Мое второе «я», человек, к которому я отчаянно стремился вернуться за все долгие годы рабства!
Около моего брата суетились с беспомощным видом шаманы и знахари. Рана его была смертельна! Мой брат был обречен. Главный заклинатель племени шепнул мне, что ему остается несколько часов жизни!
Умирающий сразу узнал меня. Боль исчезла с его побледневшего лица, улыбка озарила печальный шатер. Он попробовал встать, но силы оставили его.
Мы долго разговаривали. Я узнал, что вскоре после моего исчезновения наш отец Бато погиб в сражении против туранцев. Погиб славной смертью, среди посеченных им врагов! После его гибели вождем племени стал Батай. Мы не говорили о фатальном ночном сражении, когда заблудившаяся стрела, моя стрела, пронзила самое близкое мне существо. Мой брат ничуть не изменился по характеру. Он радовался, как ребенок, моему возвращению, объявил старейшинам, что наконец-то племя будет иметь в моем лице достойного вождя! По слезам в глазах закаленных ветеранов, окружившим смертное ложе, я понял, как сильно все любят моего брата и уважают его.
Батай слабел с каждой минутой. Он указал мне на прекрасную девушку, которая должна была стать его супругой. Он откладывал свадьбу с Сулимой, так звали красавицу, до моего возвращения. Не поверил, что его старший любимый брат погиб где-то вдали. Ждал меня! И дождался!
Батай заставил меня поклясться, что после его смерти Сулима станет моей женой. Отличалась она спокойным нравом, и очень веселая. Как в старое доброе время!.. Такой брат был у меня! Но был ли я достоен его?
Тогда в шатер вошел Пелиас. Я совсем забыл о нем. Он осмотрел рану Батая, ощупал его живот. Заявил, что попытается спасти ему жизнь. Наши шаманы и знахари повскакали со своих мест с гневными упреками, что он, дескать, только ускорит смерть Батая. Но я знал о способностях Пелиаса. Мой брат и Йола поддержали меня.
Пелиас спас жизнь Батая. Но брат остался с неподвижными ногами. Стрела коснулась позвоночника и парализовала нижнюю половину его тела. Не было лечения этой ране. Но маг дал надежду! Существовала магия, древняя, как мир! Восточные чародеи помнили ее. Чаша, сделанная из неземного металла, могла разбудить и поднять на ноги даже мертвых. Но где она находится, никто не знал. В молодости злой Чиенг Тхо напрасно искал волшебную чашу много лет подряд.
Я остался на несколько месяцев в Гиркании. Оставил верного Йолу помогать моему брату в управлении народом. А сам пришел в хайборийские земли вместе с Пелиасом. Искать исцеление для Батая, искать чашу. Когда я слушал легенду о тролле Трейне и трех мечах из уст благородного Амрода, то подумал, что именно чаша Грейль и есть то целебное средство, избавление от мук для моего брата. Чаша Грейль!..»
— Чаша Грейль упоминается и в «Скрижалях Скелоса». Ей предопределено сыграть важную роль в судьбах мира. Найти ее — это очень трудное, но и не невозможное дело! Может быть, и наш путь проходит через то, что мы сможем когда-нибудь найти Грейль, — поглаживая подрезанную бородку, задумчиво сказал Богард.
— Уважаемый мудрец, знаешь ли ты что-то еще об этой чаше? Где можно ее найти? Только надежда, что я могу помочь брату, поддерживает меня живым в последние несколько лет. Даже собственный мой народ называет меня Кетрагом Проклятым!
— Я мало знаю о самом Грейле, но думаю, что знаю, как мы можем найти его. Знаком я и с Пелиасом, теперь он живет в Нумалии. Хороший волшебник!
— И ты много страдал, гирканец! Теперь я понял, почему ты отказался от выпивки. Но по-моему, вина в твоем случае не в тебе, а в плохом качестве напитка! Бррр! Рисовая настойка! Ужасно! Как только кхитайцы могут пить такие помои! А уж вроде бы были цивилизованным и умным народом! Но я позволю себе выпить за здоровье твоего брата Батая! Какой благородный мужчина! Пусть Эрлик помогает таким, как он! Будем здоровы!
— Если Эрлик не поможет, то поможем мы! — возвысился мрачный голос Конана. — Киммерийцы привыкли помогать себе сами. Наш бог Кром не любит тех, кто не может позаботиться о самом себе! Пью за твоего брата, Кетраг!
Следующий день прошел спокойно. В заросших густыми лесами предгорьях водилось много дичи, но человеческое присутствие не наблюдалось. Несколько раз посланные на разведку патрули докладывали о найденных в лесах хижинах лесорубов или угольщиков, кото рые были оставлены их обитателями.
На лигу впереди колонны ехали двое опытных следопытов, внимательно наблюдающих, нет ли где спрятанной засады? С утра эту задачу выполняли Конан и пикт Соро, а после полудня вперед выехали Амрод и Кетраг.
Раннее лето было красиво в самой южной части Великих Кезанкийских гор. Пышная зелень покрывала крутые склоны. Облысевшие местами одинокие скалы поднимались, как строгие стражи, на узком, покрытом мелкими камешками торговому пути. Наклон кверху увеличивался все больше и больше. Гужевые животные с трудом преодолевали высоту.
— Сколько еще остается до перевала Келинаиа, Конан? По этому холму у меня растряслись все внутренности! Да и это солнце жарит, как в Стигийской пустыне! К демонам! Пропустили обед! Хорошо, что я запасся немного вяленым мясом! Горло мое пересохло, как кузнечная печь, скоро растаю на этой жаре! — жаловался Фериш Ага.
Достойный шемит вытирал свое потное лицо и с досадой ощупывал пустой мех, привязанный к седлу. На узкой дороге, где могли двигаться только два коня плотно друг к другу, ему было невозможно отъехать к концу обоза и пополнить свои запасы.
— Возьми! — великодушно подал ему Конан собственный мех. — Промочи горло, Ага! Через час мы должны быть на гребне горы, это самая трудная часть пути. Легат спешит добраться туда до захода солнца, потому что только там есть удобное место для лагеря.