Едва успели развести в лощинах подальше от дороги костры, и кашевары поставили на огонь котлы, объявили тревогу: оставленные для наблюдения секреты донесли о приближении японской кавалерии. Скрепя сердце, Ландсберг приказал тушить костры и строиться в боевой порядок. В темноте дружинники откровенно зароптали:
– Господин начальник, мы цельный день не жрамши!
– Куды опять идтить-то, в темнотище?
– Притаиться нам тута надо – японец, авось, мимо пробежит…
Ландсберг откашлялся:
– Господа дружинники! На войне, если кто не слышал, приказы командира не обсуждаются! Я знаю, что люди с самого утра не ели, почти не отдыхали. И я, между прочим, все время был вместе с вами! Тоже куска во рту не держал, не спал. И не в пролетке ехал! Надо идти. Останемся – попадем в окружение. А там плен…
– А хучь и плен! – раздался сзади гнусавый голос. – В плену хоть и не сладко, так хучь пожрать дадут. Начальник, тоже мне! Какой ты нам командир, ежели статский? Каторжник, как и мы! Думаешь, никто не знает?
– Ага, начальству руку держал, вот и командывает, людёв мордует…
– Это кто там такой смелый? – не выдержал сотник Анучин. – А ну-ка, выдь, покажись, а я на тебя погляжу! Записался в дружину – служи! Командир приказывает – хоть и статский – исполняй!
– А пулю в спину не желаешь, сотник, со своим статским командиром получить?
Анучин рванулся на голос, однако Ландсберг его остановил.
– Отставить, сотник! – и добавил потише уже: – Все одно не найдешь, кто кричал!
Он снова возвысил голос:
– Господа дружинники! Я никого неволить не стану. Кто желает – может остаться и ждать японцев. Сдавайтесь в плен… Только вот я вам что скажу, господа… Видит бог, не хотел говорить, а теперь скажу. И сотники подтвердят: не будет нам никакого плена! Командующий японским экспедиционным корпусом генерал Харагучи отказался считать дружинников на Сахалине комбатантами.
– Кем не считать?
– Комбатантами, господа! Говоря военным языком, комбатантом считается военнослужащий, в отношении которого действуют международные нормы, обязанные для соблюдения воюющими сторонами. Военнопленных, к примеру, положено кормить, не принуждать к работе. А мы все для Харагучи – не солдаты, а бандиты с большой дороги. Раз мы создаем наступающим японцам помехи – значит, они могут безжалостно нас истреблять.
– Вот те на… В каторге начальство и надзиратели нас за людёв не считали, и японцы туда же! Не врешь, начальник?
– Кто не верит – оставайтесь. Проверьте! – зло усмехнулся Ландсберг.
Ропот смолк. Люди молча построились и двинулись за сотниками вдоль дороги к селу Мало-Тымово. Ландсберг пропустил мимо себя устало бредущих людей, тронул коня. Впереди замаячила темная фигура отставшего.
– Господин начальник, дозвольте обратиться…
– Ты кто?
– Дружинник Курбатов, ваш-бродь. Так что раньше приказчиком у вас в магазине служил…
– Курбатов? Помню тебя, как же… Василий Митрофанович, если не ошибаюсь?
– Михайлович. Ну да бог с ним, с отчеством… Я вот упредить вас хочу, ваш-бродь… Вы бы того… Побереглись бы!
– На войне всякий беречься должен, Курбатов, – усмехнулся Ландсберг. – На то она и война!
– Я не об том говорю, господин начальник! – Курбатов взялся за стремя коня Ландсберга, придвинулся поближе, приноравливая свой шаг к лошадиному. – Разговор слышал давеча нехороший. Лиц не разобрал, темнотища, конечно. Да и прекратили говорить, как меня заметили. А говорили о том, что хорошо бы, дескать, командира нашего статского вместе с сотниками повязать, да японцам и выдать. Тогда те, мол, и не тронут. Еще и награда может произойти от японского микадо.
– Награду хотят? Ну-ну, – усмехнулся Карл. – Спасибо, что предупредил, Курбатов.
– Оно, конечно, может и просто так люди болтали! А, может, и всурьез. Я вот и решил упредить вас по старой памяти. Потому как, кроме добра, от вас ничего не видел…
– Спасибо, Курбатов! – снова поблагодарил Ландсберг. – Ты иди теперь, догоняй свой взвод. А то скажут, что с начальником шептался, косо глядеть станут. Как видишь, знакомство со мной – вещь непопулярная…
Брели до рассвета, пока оставленные дозорные не донесли, что японская кавалерия отстала. Японцы, пережидая ночь, разбили временный лагерь. А передовой дозор наткнулся на бивак арьергарда отступающего гарнизона.