— А время? Какого времени потребует каждый из предлагаемых вами путей?
— Первый — не менее двух-трех недель, при круглосуточной работе. Второй, с неизбежной кривизной — четверо суток максимум.
— Кривой, говорите? Черт с ним, Ландсберг, пусть будет изогнут, как собачий хвост, — лишь бы тоннель готов был! Давайте, голубчик! Приступайте!
Пообещав заведывающему всеми ссыльнокаторжными Сахалина и Приморской области полковнику князю Шаховскому исправить злополучный тоннель на мысу Жонкьер и спасти, тем самым, его карьеру, Ландсберг слово сдержал. По его указанию в одной из тупиковых ветвей тоннеля начали бить шурфы, направленные в сторону и вниз. К вечеру первого дня работы в тоннеле прогремела первая серия направленных взрывов. Самолично проверив состояние тоннеля и убедившись в его безопасном состоянии, Ландсберг направил туда проходчиков с кирками, лопатами и тачками. Потом серии взрывов гремели регулярно, и боковой проход стал углубляться в сторону второй ветки.
На третьи сутки безостановочной работы во второй ветке тоннеля стал явственно слышен шум ударов пробивающих смычку рабочих-каторжан, а ладони, приложенные к стене, ощущали близкое сотрясение породы. Увеличить темпы работы было невозможно, оставалось только ждать и надеяться на верность произведенных расчетов.
Шаховской приезжал сюда по несколько раз на день. Не шумел, не поторапливал, не просил и ничего не спрашивал — ждал. К исходу четвертых суток, послушав в пустой ветке тоннеля приближающийся шум ударов кирки, князь с тяжким вздохом собрался было уезжать домой, однако Ландсберг задержал его.
— Рекомендую задержаться часика на полтора, ваше сиятельство, — чтобы потом за вами не посылать, — негромко сказал он. — Минут через сорок с той стороны закончат бить последний шурф под заряд динамита. Ну а потом, надеюсь…
— Я тоже надеюсь, голубчик…
После последней серии взрывов, едва дождавшись, пока осядет пыль, Ландсберг взял приготовленный загодя удлиненный лом, примерился, и со всего размаху воткнул его в мешанину камней и породы. Вонзил — и чуть не упал: лом с легкостью проскочил последний завал и почти весь исчез из виду.
— Расчищайте, ребята! — Ландсберг махнул рукой каторжникам с лопатами и кирками наготове, отступил в сторону. — Похоже, пробились!
— Пойдемте на другую сторону! — Это уже было сказано князю.
Пока обходили горушку и шли по тоннелю, смычка ветвей тоннеля уже произошла. Два чумазых каторжника пролезли в образовавшийся сквозной проход и бросились навстречу начальству:
— Так что поздравляем, ваше сиятельство, с благополучным завершением строительства! — едва не хором закричали они.
— Спасибо, братцы! — голос князя дрогнул, но тут же окреп. — Всей ватаге двое суток отдыха, мяса от пуза, два ведра вина! Ничего, ничего, возьму на себя и сей грех! Десятнику — предоставить списки рабочих, буду ходатайствовать о снижении сроков наказания. А на расчистку прохода — новую ватагу. А вы уж не обессудьте, проследите тут, господин Ландсберг! И вам бы отдохнуть, конечно, да пока недосуг!
— Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство…
— Да-да, мы с вами, разумеется, еще увидимся. Сможете убедиться, что князь Шаховской слово держать тоже умеет, господин Ландсберг! Отныне вы — окружной инженер!
— Благодарю, ваше сиятельство. Не сочтите за дерзость — но нельзя ли каторжанскую одёжку на цивильное платье сменить?
— На цивильное? — насторожился князь. — Не лишком ли круто для начала будет, господин бывший военный сапёр?
— Прошу понять правильно, ваше сиятельство: не для себя прошу — для дела!
— Это как? — не понял Шаховской.
— Очень просто, господин начальник. Четыре дня, пока я работами по тоннелю распоряжался, показали вполне очевидную вещь. Тюремные чиновники, десятники и прочее начальство, всякий раз меня арестантским халатом попрекали. И распоряжения выполняли крайне неохотно. Работы через пень-колоду делали, все на мое каторжанское обличье оглядывались. Вольная же одежда сбросит, надеюсь, с их глаз шоры. Им будет легче инженерские указания воспринимать. И мне легче будет их отдавать.
Князь продолжал барабанить пальцами.
— Впрочем, — решился Карл. — Впрочем, если вашему сиятельству моя просьба покажется несоразмерной порученному мне делу — готов отправляться в барак, к прочим арестантам!
— Экий вы скорый, Ландсберг! «В барак!» Легкой жизни захотелось? Идите пока, мне подумать требуется! Сами понимать должны: дозволение сменить арестантский халат на сюртук вольного инженера может вызвать нежелательные последствия! И не столько для вас, сколько для меня! Меня могут обвинить в пренебрежении Уставом службы надзора над ссыльнокаторжными!