– Да-да, простите, господа! – взялся за виски Кази. – Ну и что же нам делать в такой ситуации? Посоветуйте!
Для значительного ускорения погрузки нужна самая малость, пояснили сыскные. До сей поры каторжников обыскивают четверо надзирателей – а вы добейтесь от местного начальства еще одной пары! Ведь сейчас что делается? Арестантов заводят попарно, а обыскивают по одному. Не придерешься: двое надзирателей стоят столбами, присматривают за обыскиваемым и ожидающим. А двое работают – и то не шибко скоро, потому как наверняка негласное указание получили. Вы на Сахалин поплывете, а кормовые-то здесь останутся, верно?
– Я сейчас же отправляюсь к губернатору! – взорвался князь Шаховской. – Пусть изволит дать распоряжение начальнику местной тюрьмы, пусть сносится с Петербургом, наконец! И с кормовыми разобраться надо, черт возьми!
Гости вежливо посмеялись, и, осмелев, уже без приглашения снова потянулись за графинчиками. Налили, выпили, закусили. Воля ваша, господа флотские, да только такой способ действия дела не ускорит. Лишь сутолоку внесет, сумятицу и неразбериху. Делать дело нужно иначе – не угодно ли их совет послушать?
– Да-да, господа, продолжайте, прошу вас! А вы, ваше сиятельство, погодите, – со значением попросил Шаховского капитан.
Гости продолжили. По их разумению, решить вопрос с дополнительной парой надзирателей мог бы и лично начальник местной тюрьмы. С соответствующими… э-э… полномочиями они могли бы взять решение этого вопроса на себя. На себя же они могут взять и приватные переговоры непосредственно с надзирателями – для усиления их рвения, так сказать. Не пожалеете, господа флотские, по двугривенному за каждого осмотренного и пропущенного арестанта – нешто это для казны Добровольного флота накладно? И пыль столбом стоять будет!
– Как хотите, а я не могу в этом участвовать, господа! – вновь взвился Шаховской. – Не забывайте, что я представляю здесь Главное тюремное управление Министерства внутренних дел! И вынужден сейчас сидеть тут и слушать ваши р-р-рассуждения о необходимости мздоимства!
– Господин начальник Сахалина! – подал голос Стронский. – Вы, по-моему, неоднократно заявляли, что очень спешите вернуться на остров! Вам угодно дать сему делу официальный ход, ваше сиятельство? Воля ваша. Но пароход, осмелюсь напомнить, принадлежит Обществу Добровольного Флота, вашему ведомству неподчиненному. Полагаю, господин капитан, – он повернулся к Кази, – полагаю, что в сложившейся ситуации нам следует без промедления потушить котлы в машине и не жечь понапрасну уголь, оплаченный Обществом. Когда вы, ваше сиятельство, решите – здесь или в Санкт-Петербурге, не знаю! – свой вопрос – дайте нам знать! Если правление примет во внимание ваши объяснения, мы вновь разожжем огонь в котлах, проведя, разумеется, положенную предварительную ревизию всей судовой машины. Это дней двадцать, не меньше, ваше сиятельство. К тому времени в Индийском океане, полагаю, наступит сезон штормов, и плавание до его окончания может быть сочтено нецелесообразным. К тому же на время выяснения всех ваших вопросов, я уверен, Общество Добровольного Флота попросит тюремное начальство освободить трюм от каторжан. Куда вы их изволите девать? Снова по тюрьмам развозить? За чей счет, позвольте спросить? Словом, подумайте, ваше сиятельство!
– Да я, в общем-то… Собственно… Срам ведь, господа! – забормотал Шаховской, выразительно глядя на бутылку рома, но не решаясь под взглядами всех присутствующих налить себе очередную рюмку. – Ну допустим… Но кто же, интересно, будет платить за все это дополнительное усердие? Из каких средств двугривенными, как предлагается, сорить?
– Я думаю, что сей вопрос решаемый! – поддержал старшего помощника капитан. – Есть, в конце концов, корабельная касса. Есть, наконец, и у меня, как у капитана, некоторая сумма на непредвиденные путевые расходы. Что-нибудь придумаем, господа! В конце концов три сотни арестантов уже на борту!
Сыскные, деликатно молчавшие во время перепалки, снова привлекли к себе внимание. Не забудьте еще про докторов, господа флотские, напомнили они. Как вы изволите видеть, ныне привлеченные медики в тюремном деле новички, арестантов боятся, работают медленно, да и хитростей каторжанских не знают. Вот они, к примеру, могли бы порекомендовать очень знающего, опытного доктора. И, главное, надежного: он чуть не полвека в местной тюрьме практиковал. Сейчас в отставке, правда. Но жить-то всем надо, и если его попросить как следует, то согласится доктор Старкович, никуда не денется! Особенно если одесский губернатор его лично попросит.