– А если не согласится?
– А то уже не твоя забота. Хотя, думаю, согласится. С чего бы Амнидиксу не согласиться, что он, мало раньше разбойничал? Да и сейчас, думаю, не прекратил. – Гретоликс задумался. – Вообще странно было увидеть его в рядах мятежников. Хотя уж кому никакого дела нет до политики, так это Амнидиксу. Вот если бы дело пахло большими деньгами… Впрочем, а кто сказал, что это странный мятеж ими не пахнет?
– Странный? – поднял глаза Рысь.
Атаман встрепенулся:
– Кто странный?
– Ты сказал: мятеж какой-то странный, – не отставал юноша. – Почему?
– Да так… – Гретоликс поджал губы. – Ты не вникай, гладиатор, это я о своем. Пей лучше, веселись. Эй, плесните-ка ему еще вина!
Замяв тему мятежа, предводитель шайки проводил глазами убежавшего с поручением Арбая и велел всем остальным отдыхать до вечера. Вечером Рысь должен был продолжить обучение разбойников владению мечом, а пока и в самом деле следовало отдохнуть, тем более что день выдался солнечный, жаркий.
Разбойничья берлога – именно так беглец именовал пристанище шайки – представляла собою большую яму, вырытую меж корнями высокого дуба и так искусно замаскированную, что, даже находясь совсем рядом, нельзя было обнаружить лаз. Впрочем, сейчас берлогой пользовались редко – тепло, да и в окрестной глуши можно было не опасаться случайных встреч с легионерами. Местных же разбойники не боялись, пусть те сами их боятся!
Прислонившись спиной к теплой шершавой коре дуба, Рысь чистил меч, вполглаза поглядывая на храпящих товарищей. Рожи у них, конечно, еще те, но все же нельзя сказать, что все эти «бракатые» были таким уж кончеными людьми. Кто-то из них, как когда-то Рысь, бежал с виллы, у кого-то легионеры сожгли деревню, а кого-то за долги продали в рабство. Хоть такое и запрещалось законами Рима, да здесь, в глуши, частенько действовали свои законы, а то и вообще никаких, одно лишь право дубины. У кого она больше, тот и прав! Владельцы вилл, пользуясь покровительством римлян, закабаляли крестьян, превращая их в зависимых арендаторов – колонов, ну а те, конечно, бунтовали. Таким образом, почва для мятежа в здешних забытых богами местах была самая благоприятная. И с чего бы это Гретоликс назвал мятеж странным? Он ведь далеко не дурак, этот образованный разбойничий вожак. Послушать его рассуждения бывало иногда весьма интересно и поучительно. Что же тут странного, в этом мятеже? Однако не менее странные дела творились с центурией Теренция Капитона.
Рысь принялся рассуждать: во-первых, совместно с алаудами Памфилия Руфа центурия Теренция жестоко расправилась с жителями мирной деревушки секвонов – так называли живущих в той местности галлов, как некоторых звали эдуями, а других – паризиями. Повода для такой расправы не было! Во-вторых, сам Памфилий отправил центурию в тихое вроде бы место. И в этом тихом месте коварные галлы едва не вырезали всех! И вырезали бы, коли б не бдительность опытного центуриона. Та самая бдительность, что ему, Рыси, вскорости вышла боком. Ну, это уже в-третьих… Ясно было, что о пути центурии знали. Знали, естественно, через предателя, за которого Теренций Капитон и принял Рысь, а может, и не принял, а просто пожертвовал им, чтобы успокоить воинов. А Теренций ли виноват? Тот ведь просто воспользовался найденной фибулой, может быть, похожей на ту, что была потеряна Рысью… А может быть, и той же самой! Тогда возникает вопрос: как она попала в становище галлов? Как вчера еще советовал Гретоликс, не надо путать причину и следствие. Разобраться бы только, что здесь причина, а что следствие. Для начала надо вспомнить, при каких обстоятельствах пропала эта самая фибула. Ну, тут и вспоминать нечего – во время экзекуции, когда снимал плащ. Кто тогда присутствовал? Кравт. Мог украсть застежку? Вполне. А вот потом расстаться с ней – вряд ли. Не такой это человек, ну разве что фибулу у него потом еще раз кто-то украл. Бред какой-то получается – вор у вора… Нет, надобно искать более простое объяснение. Самое простое – фибулы просто похожи. А если чуть посложнее? Посложнее получается, все же кто-то пытался его, Рысь, оклеветать. Кому же он так насолил… Кто мог украсть фибулу? Конечно же, Автебиус! Недруг Рыси еще со времен гладиаторской школы. Недруг и завистник. Ну да, он, скорее всего, и забрал тогда фибулу, хоть в том и не признался. Будет он признаваться, как же, скорее уже тогда задумал недоброе. А затем, увидев благоприятный момент, решил использовать – бросил. Бросил! Не зря же он махал рукой у становища, не пот вытирал и не отгонял мух! Бросил, чтобы, обвинив Рысь, отвести подозрение от себя. Ведь это он (или погибший Сакс) пропустил мятежников через овраг, другим путем те никак не смогли бы незаметно пробраться в лагерь. Что же они его не убили? А-а, наверное, хитрый галл, завидев выходящих из болота людей, просто-напросто спрятался в кустах и притаился. Если бы закричал, его бы, конечно, сразу убили. Трус! Трус и предатель. А он-то, Рысь, дурачина, почти поверил его лицемерному дружелюбию! А ведь стоило немного подумать, и все стало ясным как день. Хорошо, что в голову хоть иногда приходят умные мысли. Правда, Гретоликс говорит, что умная мысль – это та, что приходит вовремя. А может быть, все и к лучшему? Он, бывший гладиатор и раб, теперь наконец свободен! Только вот толку-то пока от такой свободы!
Рысь задремал наконец, разморенный вином и солнцем, и только вечером, когда длинные тени деревьев протянулись через всю поляну и оранжевое небо заполыхало закатом, юношу разбудил торжествующий возглас разбойничьего атамана.
– Молодец, Арбай! – не скрывая радости, кричал он, обнимая пегобородого парня. – Ты хорошо выполнил поручение. Впрочем, я и так знал, что Амнидикс согласится. Где, говоришь, расположена вилла?
– За дубравой, что почти сразу за Черной болотиной.
– А, клянусь Везуцием, знаю! Недалеко от дороги в Ингену.
– Да, там. Вилла Лонгина Аларга.
Вилла Лонгина Аларга располагалась на пологом холме близ кленовой рощи. Слева от холма, в ложбине, журчал широкий ручей, скорее даже небольшая речка, через которую был переброшен деревянный мостик. Справа зеленел молодой листвой орешник. Это было довольно красивое место, особенно сейчас, в мае. Из леса к вилле вела извилистая дорога, по краям ее виднелись распаханные, а кое-где уже и засеянные яровой пшеницей поля. На краю одного из таких полей, близ леса, и затаились разбойники. Теперь, учитывая людей Амнидикса – того самого рыжебородого парня, что имел какую-то тайную связь с привратником Памфилия Руфа, – их было не то чтобы много, но вполне достаточно для нападения на охраняемую виллу. Тем более что Гретоликс заранее разведал все подходы. Вокруг виллы тянулась ограда из скрепленных известковым раствором камней. Внутри, кроме окруженного колоннадой господского дома, располагались хижины рабов, амбары, конюшня, эргастул и прочие постройки, в числе которых и высокая башня, на которой сейчас маячил часовой, внимательно осматривающий округу. Хоть центр мятежа располагался гораздо дальше к востоку, обитатели богатых вилл принимали меры предосторожности, призванные уберечь от всякого рода напастей.
Впрочем, разбойников эти меры, похоже, ничуть не смущали.
– У них всего полтора десятка воинов, – усмехаясь, негромко пояснял Гретоликс. – Остальные – рабы и колоны, которых вряд ли будут вооружать.
– Да, но они могут послать за подмогой, – недоверчиво возразил Амнидикс. – Придется перекрыть все дороги.
– Не только дороги, но и все тропки. – Гретоликс согласно кивнул. – Людей у нас хватит.
– Людей-то хватит, но вот хватит ли у них сноровки?
– Не знаю, как у твоих, уважаемый Амнидикс, а у моих – вполне хватит!
Оба атамана расхохотались. Сжимая копье, Рысь стоял позади всех. Он старался лишний раз не попадаться на глаза Амнидиксу, рыжеватые косички которого запомнились юноше еще со времен прошлогоднего побега и всего, с ним связанного. Похоже, Амнидикс так и не узнал гладиатора. Впрочем, а даже если бы и узнал? И что с того? Мало ли гладиаторов развлекало время от времени всадника Децима Памфилия Руфа?
– Рысь! – Гретоликс обернулся и подозвал юношу. – Повозки готовы?
– Давно готовы.
– Что ж… – Разбойничий атаман, прищурившись, посмотрел в небо. – Пора. И да помогут нам боги.