— Объяснить — что? — Лана с Тимом были отправлены на пробежку, и старшие могли поговорить без посторонних ушей, чем и решил воспользоваться Конрад.
— Знаешь, об этом не принято вспоминать, но когда-то все мы были такими, как Лана и Тим. Первый "Зов" был зафиксирован уже на Алайе, после восстания. Считается, что это проявление мутации, следствие того, что наши предки работали на шахтах трансуранидов. Процесс пошел лавинообразно, связь между сменой зубов и "Зовом" заметили очень быстро… и несколько поколений спустя уже забыли, что может быть по-другому. Забыли потому, что на протяжении столетий "Зов" слышали все.
— А дальше? — тихо спросил Дитц.
Солнце садилось, тени стремительно удлинялись, от прогретой за день земли веяло теплом. Глаза Бронислава смотрели куда-то вдаль, голос звучал глухо.
— А дальше случилось то, что и должно было случиться. Конрад, моя семья разводит скот давно. Очень давно. И чего я не знаю о близкородственном скрещивании, того и знать не стоит. Когда наших предков привезли на Алайю, их было мало. А потом стало еще меньше, многие погибли на шахтах в первый же год. Всё-таки они были не слишком умны — тогда. В общем, для создания нормальной популяции оставшихся в живых не хватило. Браки между родственниками были неизбежны, особенно если учесть, что двойня у мринов норма, а тройня — обыденность. И девочек у нас рождается больше, чем мальчиков, так что полигамия неминуема.
Конрад знал, что у Стефанидеса семь сыновей и одиннадцать дочерей, но посмотреть на проблему с точки зрения заключения браков и рождения потомства ему в голову не приходило. А Бронислав продолжал:
— Рано или поздно должны были начаться неприятности. Какое-то время — довольно долгое — за процессом размножения следили сотрудники купившей мринов корпорации, держа появление потомства под строгим контролем. У подобранных для воспроизводства пар не было права голоса, неполноценным детям не просто не давали вырасти — им не позволяли родиться. Искусственный отбор в чистом виде. Следует также помнить о том, что Отцы применяли для эксперимента исключительный материал, в частности, собственные гены. Да еще и мутации. Да еще и вливание крови "вулгов" после восстания. Как показала практика — недостаточное. Но сначала этого не поняли, а затем зациклились на собственной исключительности. Запущенный Отцами и отлаженный после них, механизм работал даже после того, как пришла долгожданная свобода. Работал много лет, но однажды забуксовал. Свобода — странное дерево, Конрад. Не все его плоды бывают сладкими. Галине Ордоньес не стоило иметь детей от Кристофа Кронберга. От Винсента стоило, а от Кристофа — нет. Со старшими прокатило, и с младшими — тоже, даже с близнецом Ланы, а вот на ней самой произошел сбой. В этом нет ни унции её вины, но девчонку замордовали до такой степени, что… трудно тебе придется, помяни мое слово.
— Ладно, — проворчал Дитц, вставая и прислушиваясь. За распадком громыхал лай Руди: детишки возвращались. — Разберёмся.
Впрочем, это был далеко не самый трудный из новобранцев Зверюги Дитца. И старый сержант не просто знал способ ввести ситуацию в рамки, но давно опробовал его и отточил почти до идеала. Всё просто. Меньше свободного времени — меньше дури в голове. Так что как только Лана немного окрепла, Конрад начал нагружать её, с каждым днём всё больше. Учёба в школе, помощь по хозяйству, ежедневные тренировки… бывало, она едва доползала до постели.
С учёбой, кстати, не все выходило гладко. Никто особенно не следил за успеваемостью никчёмы — зачем? Да и сама Лана особенно не старалась — зачем, опять же? Теперь, когда она сделалась свободной дочерью свободного человека, спрос стал совсем другим. Пришлось Дитцу напрягать мозги, растолковывая то, что сам он успел основательно подзабыть. А ведь девчонке следовало не только наверстывать упущенное и усваивать новое, но и отбиваться от тех, кому не понравилось изменение её социального статуса. И таких было до чёрта. В первую голову усердствовали биологические братья и сёстры.
Порой из занимаемой девочкой комнаты доносился по ночам жалобное поскуливание. Услышав его (микрофон располагался над притолокой комнаты девочки, приемник — рядом с кроватью чутко спавшего сержанта), Конрад, ни слова не говоря, заходил к дочери. Делал массаж, разминая натруженные мышцы. Просто гладил по голове, бормоча утешительную чепуху. Однажды она перестала вздрагивать и замирать при звуке приближающихся шагов, и это было первое очко, которое Зверюга Дитц занёс на свой счёт.
Вечерами — ласковый отец, днём он был суровым наставником. Сержант… далее — по тексту. И результаты не замедлили проявиться. Сначала крохотные, почти незаметные, однако Конраду было не впервой раздувать тлеющие угли. Лане по-прежнему доставалось от сверстников, но отставной легионер изо дня в день ободрял, объяснял, показывал. Терпение и труд перетирали слабость и неуклюжесть, страх и неуверенность.
И настал день, когда Лана вернулась из школы с очередным фингалом и полуоторванным рукавом. Вернулась, остановилась в дверях и с насквозь фальшивым безразличием сообщила: "Лукас огрёб". А увидев торжествующую улыбку приёмного отца, принялась взахлёб рассказывать, что и как она сделала. Металась по комнате, демонстрировала диспозицию и свои действия, тараторила (что ей, обычно немногословной, было совершенно несвойственно)… еле угомонилась. И когда все-таки заснула, Конрад церемонно чокнулся с зеркалом: дело пошло!
А там и Тим поверил в себя. В мальчишке начала проявляться здоровая агрессивность, он перестал надеяться на родственников, и однажды встал рядом с Ланой. Формально детишки тогда проиграли, но победа их противников оказалась насквозь пирровой.
Окрыленные успехом ребята скалили зубы, и Дитцу пришлось даже закатить им изрядную лекцию о разнице между самоуверенностью и уверенностью в себе. И о том, чем жёсткость отличается от жестокости. Превращать дочь и её друга в отморозков он не собирался. Точнее, собирался, и многое делал для этого превращения, но отморозки бывают разные.
Вот, к примеру. Не далее, как вчера, он отправил мелочь на охоту. За гусем. Рождество у нас, в конце концов, или что? Озеро, кстати, было новым. Рукотворным.
Старое, на берегу которого Конрад подобрал Лану, располагалось слишком близко от участка Кронберга. Пакостить по-крупному Кристоф не решался, но птицу постоянно распугивали, в воде обнаружилась какая-то гадость… можно навесить камеры (что Дитц и проделал с новым озером), но как успеешь что-то предпринять, если от дома до озера куда дальше, чем от озера до границы? Не устанавливать же дистанционно управляемый стрелковый комплекс, в самом-то деле. Вопрос даже не в цене оборудования. По кому палить? По умирающим от зависти к сестре сорванцам, настропалённым папашкой-промокашкой?
Спасибо Стефанидесу, помог с выбором места для озера, а его старшие — с углублением и расширением небольшой естественной котловины. Что значит — большая семья и наличие у этой семьи нужной техники! Полдня и готово!
Вызванный из Лазарева подрядчик пробурил скважину прямо в центре будущего водоема, пульт управления подачей воды находился в доме Дитца. Тут уж возможность диверсии была сведена к минимуму: плавать, а тем более нырять мрины не любили.
В воду напустили подходящие водоросли и (для комплекта) каких-то мелких беспозвоночных, рекомендованных Брониславом. Берега засеяли кормовыми травами. В планы Конрада входило по прошествии времени и рыбу развести, чтобы уж использовать водоём по полной программе, но делать это следовало чуть позже. Когда устоится свежесозданная экосистема.
В общем, гусям понравилось. На новом озере их было даже больше, чем на старом. Случалось, конечно, что их гоняли и здесь: Конрад учил "молодежь" плавать, нырять и задерживать дыхание. "Никогда не знаешь, что и когда пригодится!" — повторял он, а юные подопечные лезли из кожи вон, лишь бы доказать, что достойны своего наставника.