И без того узкие глаза Кима превратились в брызжущие осуждением щелочки. В силу своей квалификации и положения в подразделении медик обладал определенными привилегиями. И сейчас ясно давал понять командиру взвода, что она… эээ… не очень умная женщина.
— Тихо! Тихо, я сказала! Я Кима в неизвестность не пущу, сейчас ребята там посмотрят, что к чему… посмотрят, говорю, и он пойдет, а пока с тобой разберётся. И не гляди, что он не мрин, мы в Дивизионе не по происхождению делимся, а по способностям. Ну, вот и умничка. Ким, работай.
В сущности, после отдачи необходимых приказов Эрнестина была полностью свободна. Мальчики и девочки всё сделают и без неё. А пока можно помочь врачу. К примеру, поить его пациентку, обезвоживание налицо безо всяких диагнозов.
— Подвесы… — прокаркала Дитц, отрываясь от поднесенной к губам фляги. — У вас есть подвесы… там пандус длинный, спускаться долго… надо прыгать… на шесть… потом лево два… потом пять… внизу всё заставлено, а так сразу на месте…
Предельно четкая инструкция весьма заинтересовала лейтенанта Дюпре.
— Имеешь опыт?
— Я прыгала в Либертании… и на крыле летала, на Маунт-Кост.
— Ого! — вполне искренне восхитилась Эрнестина, снова приближая флягу. — Высоко забиралась?
— До Кривого Носа, — последовал ответ после нескольких глотков.
Командир десантников мысленно поежилась. Маунт-Кост с её ветрами и так-то полный экстрим, а уж Кривой Нос… нет, сейчас Эрни Дюпре на хорошем (желательно — десантном) крыле прыгнула бы оттуда без проблем, хотя и без удовольствия, но эта…
— И не страшно тебе было?
— Мэм, — кажется, эта гримаса означала усмешку. Хрипа в голосе, однако, поубавилось, — мне было восемь. Выросла в тридцати милях от Лазарева. На ферме. И вдруг полетела, как птица! Представляете, как это было круто?!
Ну да, в восемь — пожалуй. Когда ты подросток из фермерской глуши, всё что круто — то не страшно. Подростки вообще бессмертны, если кто не в курсе. Вот ведь… кто ж тебя, сумасшедшую, в восемь лет пустил на Маунт-Кост, да ещё и с крылом?
Лейтенант отвлеклась от размышлений, по знаку Кима придала Дитц сидячее положение и не без удовольствия вслушалась в то, что негромко бубнит врач. Экспрессивная тирада состояла в основном из глаголов, причастий и местоимений. Существительное он употребил только одно — "пассатижи". И это было хорошо. В действительно скверных случаях Ким работал молча, не отвлекаясь на брань.
— Ну, вот и всё, — три минуты спустя проворчал медик, прерывая ставший уже совсем мирным разговор. — Сейчас я тебе еще капельницу налажу, и хватит пока. Остальное в стационаре. Ты в курсе, кстати, что у тебя треснуло два ребра?
— Два? Я думала, одно…
— Ты, по-моему, вообще не думала. Мэм, братва говорит — внизу всё в норме, там только мужик на чем-то вроде носилок. Живой, живой, лежи ты спокойно! Так что я пошел, гидравлику они успели вскрыть и люк откатили полностью.
Дюпре уже получила сходную информацию, вероятно, более полную и четкую, чем медик. Но и более сухую, несомненно. Интересно, что Скунс сказал Киму? Ладно, сейчас гораздо интереснее, что скажет Дитц. Детальный допрос будет позже, и пусть этим капитан занимается, а мы пока просто поговорим.
Кстати, по какому поводу такая удовлетворенная мордочка? А, разумеется: хлопок направляющего патрона, шесть секунд, хлопок, две секунды, хлопок, пять секунд, взвизг свободного спуска… ну молодец, молодец, всё правильно сказала!
— Слушай, а чего ты Кристенсена в темноте оставила? Я-то думала, фонарь у него, так Скунс говорит — нет там никакого фонаря… и у тебя нет.
— Сдох фонарь, — устало пробормотала Дитц. — Я его бросила где-то по дороге, волокуша и так тяжелая была.
— Эээ… — девчонка не врала, но, кажется, поехала крышей. Обидно. — Он же на десять суток рассчитан при максимальной мощности. Ты ничего не путаешь?
— А он и сейчас, должно быть, полный заряд показывает. Смешно, мэм: заряд полный — а света нет. Аптечки просрочены, пайки тоже, комбезы не греют. И запасных магазинов не было. А я ведь просила. Так интендант, сука жирная… простите…
— Ничего, я привычная. Продолжай.
— В общем, велел брать, что дают, и не умничать. Нам бы хоть по одной запаске на человека, мы б отбились… не было запасок. И гранат не было. Ни хрена у нас не было.
Высказать свое отношение к полученной информации лейтенант Дюпре не успела: пришёл вызов от капитана Рурка. Разумеется, об обнаружении как минимум одного легионера из числа считавшихся пропавшими без вести ему доложили, и теперь он, должно быть, жаждал подробностей.
Оказалось — нет. Капитан, скрежещущий зубами так, что было слышно даже через коммуникатор, приказал сворачивать "прыжки и гримасы": компания "Дистант Констракшн" оформила права собственности на остров Эм-4.
— Сворачиваться? Сэр, мы свернемся, конечно, но рядовая Дитц такие интересные вещи рассказывает… и местечко не из простых… секунду. Дитц, компания-наниматель застолбила этот островок в собственность и…
— Когда? — Дитц, до сих пор спокойно лежавшая в спальнике с подогревом, снаружи была только перевязанная рука со вставленным в сгиб локтя катетером, села так резко, словно была куклой-неваляшкой. — Когда застолбила?
— Только что. С сегодняшнего дня.
И тут Дитц заорала так, что лейтенант отшатнулась, а все окружающие, побросав текущие дела, уставились на брызжущую слюной девчонку:
— Хрен им! Хрен в глотку, чтоб голова не болталась! Всё здесь!.. — она выпростала из спальника вторую забинтованную руку и принялась лупить ладонью по браслету. — Он у парней коммуникаторы спёр, а до меня не добрался! Всё здесь! Это наше, понятно?! Наше, Легиона, "право первого ступившего", ясно вам?! Я сразу сделала официальную запись, сразу!.. а он нам по миллиону галэнов на нос обещал, говорил, что с командованием базы договорится… всё здесь, не дайте этой гниде…
— Вы всё слышали, сэр? — невозмутимо поинтересовалась лейтенант Дюпре.
— Я вылетаю, — так же хладнокровно отозвался капитан, в отсутствие посторонних именовавший Эрнестину Дюпре просто Эрни. До "кошечки" дело не дошло, да оно и к лучшему, пожалуй. — Возьми у неё — официально! — копию записей регистратора. Не расспрашивай особо, я сам. На "Роузхилл" сообщили?
— Никак нет, сэр.
— Вот и молодцы, и не надо пока. Я тоже никому ничего. Жди, сейчас прилечу и будем разбираться.
Как ни мала была плоская вершина горы, для двух катеров места хватило с лихвой. Капитан выбрался на воздух и с удовольствием огляделся. Услада глаз командира: все при деле.
Ким, медик Эрни, под натянутым тентом возится с кем-то, кого за его широкой спиной почти не видно, даже головы не повернул. Из квадратного отверстия в земле льется свет, яркий даже днём. Бойцы снуют, как муравьи, исчезая внизу и появляясь снова. Неподалеку свалена гора чего-то непонятного, должно быть, добытых образцов. Подошедшая Эрни олицетворяет неприветливую радость подчинённого, который наконец-то может сбросить дурно пахнущую ситуацию на плечи начальства.
— Докладываю, сэр. Копия записей регистратора Дитц получена. Девчонка не врёт — в отличие от Ассенгеймера. Начали обследовать базу. Чья — непонятно, но, думаю, выясним рано или поздно. Скунс повёл своих по маршруту Дитц. Тот ещё маршрут, осмелюсь заметить. Пандус весь в крови, да и в пещерах…
— Принято. Что наши найдёныши?
— Так себе. Ким, сюда.
Подошедший врач озабоченно хмурился.
— Кристенсен — обезвоживание, отравление опиатами, переохлаждение, пневмония, застужены почки, не исключён простатит. Дитц — то же самое, минус пневмония и почки, ну и… она женщина, всё-таки… плюс два треснувших ребра и колоссальное нервное и физическое истощение. Выжата досуха. "Черный Лотос" — не шутки, хорошо хоть дозы конкретно ей не хватило. Она мрина, что и спасло, обычный человек так там и остался бы. Но всё равно… этого здоровилу, на самодельной волокуше, почти девять миль… а потом ещё пандус, пусть и без груза… в темноте, без еды, без воды, без тепла, без медикаментов…