– Подробнее, – уронила комвзвода, недвусмысленным жестом призывая собравшихся к тишине.
– Что – подробнее?! Мэм, ну некогда мне, как вы не понимаете! Курьер вылетает через час!
– Десять минут у тебя есть. Я жду. Если верить нашей науке, Зов после смены первого зуба – нонсенс. Так что?
Лана окинула взглядом стоящих вокруг товарищей и поняла, что отвертеться не удастся. Мрины, которых обсуждаемая тема касалась напрямую, проталкивались вперёд, оттесняя людей.
– Вот и «гиксосы» сказали – нонсенс. Это эпилептический припадок был, или чем там никчёмы болеют? Никчёмой была – никчёмой и останешься. Брысь с Алайи, если хочешь жить. Тут кое-кто интересовался, как меня занесло в «Сан-Квентин»… так и занесло. «Сан-Квентин» тогда принимал, а «Крыло» – нет. Все просто.
– Да уж, – пробормотал стоящий рядом с Эрнестиной Ходок. – Я, в целом, понимаю, чего они взъелись… но всё равно, Зов – это классно! Неважно, когда!
– Классно? – прошипела Лана, чувствуя, как становится пустой и лёгкой голова. – Классно?! Для Ланы Кронберг – наверное. Лане Кронберг, которую насиловали собственные братья, а колотили все, кому она попадалась под руку… Лане Кронберг, которую попытались забить – не побить, а забить до смерти, Ходок, ощущаешь разницу? – за то, что, не жравши два дня, она спёрла на кухне кусок хлеба… Лане Кронберг, которую продали соседу-вулгу, как ненужный хлам… да, ты прав, Лане Кронберг Зов был нужен. Я бы даже сказала, жизненно необходим.
Лана перевела дыхание и почти неслышно – для людей неслышно, мринам-то что? – закончила:
– А на кой сдался Зов Лане Дитц? У меня было всё: отец, друзья, какое-никакое положение в обществе, возможность выбирать, где служить и кем вообще быть… так нет же, припёрся на мою голову! И теперь мне, видите ли, нельзя попрощаться с умирающим отцом, потому что если я сунусь на Алайю, меня могут убить. Убить за то же самое, что вас – всех вас! – делает полноценными и полноправными гражданами.
Она окинула взглядом застывшие лица окруживших её мринов и безнадёжно махнула рукой.
– Всё, народ, мне некогда, пора собираться.
Что-то решившая для себя лейтенант шагнула вперед и осторожно положила ладонь на вздрогнувшее от прикосновения плечо.
– На этом твоём курьере ведь не одно пассажирское место, правда? Подбросишь командира? Давненько я на родине не была…
– … и за это время родина, похоже, преизрядно опаскудилась, – демонстративно вздохнул Ходок. – Возьмёшь попутчика, Локи?
Такси с трудом пробиралось через запруженный машинами город. Эх, надо было заказывать «воздух»… да что уж теперь…
Лана, уткнувшись головой в стекло, безучастно смотрела в окно. Она устала. Перелёт оказался коротким, но предельно напряжённым.
Пилот курьера, получивший в качестве надбавки за скорость месячное жалованье, подошёл к делу со всей ответственностью и расстарался по полной. Выбранный им курс предполагал почти непрерывное выстраивание пространственных Врат, а этот процесс уж никак не добавлял хорошего самочувствия. Под конец путешествия девушке казалось, что у неё не осталось сил вообще ни на что, а вот поди ж ты – на удивление всё-таки хватило.
Лазарев изменился за те три земных года, что она провела в Легионе. Столица Округа Зель-Гар словно усохла, стала тесной и тёмной. Сузились улицы, дома сделались ниже и грязнее. Иллюминация, украсившая город по случаю приближающегося Рождества – мрины не верили ни в Бога, ни в чёрта, но повеселиться любили, каков бы ни был повод – выглядела откровенно жалко. В настроении ли наблюдательницы дело? Или Алайя – действительно захолустье?
Наконец такси доползло до главного входа в «Лоранс Харт». Лана, не раздумывая, перебросила на счет водителя двойной счётчик и выпрыгнула из машины, не дожидаясь полной остановки. Промелькнул ярко освещенный козырёк… раздвижные двери, едва успевшие убраться с дороги целеустремленно движущейся девушки… пустой вестибюль… стойка, за которой откровенно скучала пожилая мрина в безукоризненной белой форме…
– Куда это вы собрались? – ударил в спину скрипучий голос.
– Конрад Дитц?! – выдохнула Лана, притормозив и развернувшись на каблуках к оставшейся за спиной стойке.
– Секундочку… да, Конрад Дитц, у нас, палата 3021. Но к нему нельзя.
– Почему?
Матрона за стойкой оскорблённо поджала губы:
– Время посещений давно закончилось. И в любом случае там сейчас и без вас тесно. Приходите завтра. Завтра, вы меня поняли?