С другой же стороны – лестно, что уж там. И мальчишке на пользу. Признание семьи…
Сержант совсем уже собрался сказать что-нибудь, в равной степени легкомысленное и уместное, но Стефанидес вдруг дёрнул ухом (это свойственное мринам движение всегда завораживало Дитца) и насторожился.
– У тебя гости, Конрад.
– Н-да? – сам хозяин дома пока ничего не слышал, но на мринов по части засечь чужака положиться можно было без раздумий. Даже у Руди слух не такой острый, что уж говорить о пожилом вулге?
– Ну, или кто-то заблудился. Но вряд ли. Вполне целенаправленно движется. Хотя и новичок. Машина хорошая, а вот местности не знает.
Теперь и отставной легионер вычленил в шелесте дождя приближающийся гул. И чем-то таким родным вдруг повеяло от этого звука, что губы старого вояки сами собой начали расплываться в улыбке.
Кто бы ни заявился на участок Зверюги Дитца, передвигался этот «кто-то» на «Саламандре», тяжелой, но при этом вёрткой машине, используемой Легионом. Что, уже и до Лазарева добрались, черти? Нет, в Даркстоне вербовочный пункт был, причем уже несколько лет, как и ещё в паре городов. Однако, что эти ребята (а кстати, кто конкретно?) забыли в Округе Зель-Гар?! Ладно, вот сейчас всё и выясним…
Похожая на тень «Саламандра» вынырнула из пелены мороси, окутавшей вельд, и остановилась у подножия холма. Двигатель стих, камуфляжная раскраска побледнела, и машина стала нейтрально-серой там, где не была забрызгана грязью от проселочной дороги. Какое-то время ничего не происходило, потом открылась водительская дверца, и наружу выбрался человек. Не слишком высокий, крепко сбитый. Чернокожий. С такой же, как у Дитца стрижкой: полоса полудюймового ежика шириной в ладонь от лба к затылку, а весь остальной череп выбрит до глянца.
Выбрался, да так и стоял, прижимая левым локтем к боку продолговатую коробку, перевязанную красно-зеленой рождественской лентой.
– Ха! – громыхнул Дитц, минуты две назад покинувший кресло. Нижнюю ступеньку крыльца навес террасы не защищал, но вот теперь-то старшего сержанта дождь ни капельки не беспокоил. – Ха! Ты зачем в такую даль забрался?! Пейзажем любоваться? Или птичек считать? А ну, бегом марш!
И человек вдруг сорвался с места и почти мгновенно оказался рядом с крыльцом. Двигался он, как не преминул заметить Бронислав, так же, как в последнее время старался бегать Тим: легко, мягко, для вулга – практически беззвучно. Словно не касаясь земли, а стелясь над ней, как стелется туман. Добежал, развернул плечи, щёлкнул каблуками:
– Сэр, майор Рипли, сэр! Представляюсь по случаю…
– Да пошёл ты! – прохрипел Конрад и сграбастал нежданного гостя. Коробка, стукнувшая сержанта между лопаток, выразительно булькнула. – Выпендриваться он будет!
Самому себе Ловкач Рипли был обязан чином майора. Зверюге Дитцу – тем, что стал офицером. И ещё тем, что вообще дожил до поступления в офицерскую школу Галактического Легиона. Обязан как минимум дважды. Точнее, сам он насчитывал три случая, сержант в свое время со скрипом и оговорками соглашался на один, приходилось пользоваться средним арифметическим.
Сегодня майор Рипли приехал, чтобы снова стать должником. Серьезным должником. И, уж конечно, рассчитывал, что удастся поговорить с глазу на глаз.
Впрочем, чернявый зеленоглазый дядька с польским именем и греческой фамилией (Алайя!), представленный Дитцем как сосед, оказался мрином понимающим и откланялся очень быстро. Попросил хозяина дома «гнать Тима домой сразу, как появится!» и умчался.
Сержант и его гость остались вдвоём и теперь, уйдя с дождя под крышу, с удовольствием разглядывали друг друга. Первые приветствия остались позади, и бывшие сослуживцы не спешили начинать разговор: успеется ещё. Наконец Дитц хлопнул Рипли по плечу и добродушно буркнул: «Пошли в дом». Огромный пес, с заметной неохотой согласившийся считать майора «своим», показывал дорогу.
Небольшая прихожая понравилась майору сразу. Слева от входной двери, если стоять к ней спиной, располагались крючки для одежды и обширная низкая стойка, заполненная ботинками и домашними мокасинами из мягчайшей кожи. Мокасины были разных размеров, и это наводило на мысль, что не таким уж затворником живет Зверюга Дитц.
Стена справа косвенно подтверждала этот вывод: её сплошным ковром покрывал самый разнообразный тренировочный инвентарь. Отдельно, на почетном месте, висели три спаты, предназначенные для спарринга: одна побольше и две поменьше. Тут же вспомнился высокий навес рядом с домом, под которым были вкопаны брусья и турник. Основательные такие, выглаженные ладонями до блеска. Подумав, что истинная цель приезда сюда представляется вполне достижимой, Рипли повеселел, переобулся, повесил куртку на свободный крюк и прошел в комнату.