Я возвращался на родину после долгого, почти шестилетнего отсутствия, и немного волновался. Престарелый «Боинг» тяжело коснулся посадочной полосы, конвульсивно вздрогнул всем корпусом и покатился, шумно считая все трещины в асфальте, к зданию аэропорта. Народ вокруг восторженно аплодировал, как будто летчик филигранно совершил аварийную посадку где-нибудь в тайге, а не приземлился совершенно обыденно в цивильном месте. Сквозь шум в салоне пробивался голос командира экипажа, который благодарил за полет и сообщал про погоду в Москве. Какая-то женщина громко запричитала-завозмущалась:
— Какой кошмар! Что они себе думают?!
Я едва не рассмеялся — какие-то тридцать градусов, и это жара? В тех местах, где пришлось провести последние три месяца, столбик термометра не опускался ниже сорока даже по ночам, а если добавить липкую непреходящую влажность, то погоду за бортом я бы назвал комфортной.
Паспортный контроль не занял много времени, дольше я искал обменник, но уже через полчаса я ехал в автобусе в сторону города. Брат встретить не смог, да я и не настаивал — большой мальчик, сам доберусь. За окном проплывали поля и островки леса, перемежаемые заправками и скалами. Березы вяло колыхали тусклой листвой, разительно отличаясь от той буйной зелени, среди которой я жил последнее время. Внутри нарастало странное чувство нереальности происходящего, хотя, скорее всего, это сказывалась усталость от перелета и разница во времени.
До знакомого до боли двора я добрался уже в неясных сумерках. Воздух пах выхлопными газами, не спасал и большой парк — город стоял в пробках.
— О! Андрюха! Что-то ты долго добирался, мы уже без тебя начали, — брат, которого я с трудом узнал в обрюзгшем мужчине с пивным животиком, хлопал меня по спине и лез обниматься, дыша густым пивным духом в лицо.
— Не ори! — женская голова высунулась из комнаты, которую мы когда-то делили с Олегом на двоих. — Детей разбудишь.
— Сама не ори, у меня брат приехал, крутой коммандос, между прочим, шесть лет не видались, а ты лезешь! Закрой дверь и не отсвечивай, — велел Олег и едва слышно добавил: — Дура.
Дверь закрылась немного резко, но без грохота, жена брата не хотела пугать детей. Племянники. Я знал об их существовании, но не представлял, как выглядят — Олег писал обычно скупо, в основном по делу, и фоточками не баловал.
Мы прошли в большую, некогда родительскую комнату. Я как дурак все еще сжимал в руках свой рюкзак — положить куда-то так и не получилось.
— Здравствуйте, — я ошалело поздоровался с компанией, сидевшей за накрытым столом. Мне ответил нестройный хор голосов.
— Это мой брательник, — сообщил Олег, — прибыл проездом из самого городу Парижу. Прошу любить и жаловать.
— Ну не из Парижа, скажешь тоже, — пробормотал я, чувствуя себя неловко.
— Не надо этой ложной скромности, — заржал Олег. — Ты ж по заграницам, как я по области, мотаешься.
— Служба такая, — пробормотал я и, повинуясь тычку, сел на свободное место.
— Ой, да поставь ты свой рюкзак, что ты с ним носишься. Можно подумать, у тебя там миллионы. Или таки да?
Я поставил рюкзак рядом со спинкой дивана. Разговор и компания с каждой минутой нравились все меньше, и все больше казалось, что я участвую в постановке какого-то театра абсурда. Когда я уезжал шесть лет назад, все было иначе. Еще была жива мать, пусть и болела, но при ней братец такого себе не позволял. Да и вообще за эти годы, что мы не виделись, изменился он очень сильно.
— Предлагаю выпить за Дюшку!
Детское прозвище больно резануло, с одной стороны остро накатило чувство потери, а с другой — стало неприятно, что личное так небрежно выносится на люди. Мне сунули рюмку водки:
— У нас все по-простому, лягушачьих лапок на закусь нет.
— Олег, хватит уже, — я злился и жалел, что не поехал в гостиницу.
— Да ладно, чего вскинулся, солдатик, шучу я, шучу, — брат снова похлопал меня по спине, вышло у него как-то покровительственно.
— А вы правда служили в Иностранном легионе? — уточнил парнишка, сидящий рядом, и уставился выжидающе, будто не веря.
— Я и сейчас служу, просто в отпуске.
— Круто, а сложно попасть?
— Кому как, — я пожал плечами и все-таки выпил тепловатую водку. — Лучше всего добраться до Обани, там основной тренировочный лагерь.
— Это ж во Францию ехать? Доберешься до нее…
— Ну у нашего Дюшки-то получилось, а был он дрищ дрищом, — влез братец. — Там всех берут. И вообще слыхал про пару ребят, которые отсюда уехали, чтобы не посадили, а уж из Легиона своих не выдают.
— Что за бред!
— Разбудили детей, сами теперь занимайтесь, — братова жена втолкнула в комнату двух мальчиков пяти и трех лет, а сама ушла на кухню. Я удивился, заметив солидный животик: мне брат беспрестанно плакался, как тяжело жить, как не хватает денег на самое необходимое, и что с работой очень тяжело. Зачем им третий ребенок, я не понимал.