Кстати, о криках. Тот первый женский визг тоже был записью, Гарик не собирался полагаться на случай в столь сложном и ответственном деле. Записью было и жужжание сервомоторов — двадцать первый век на дворе! Нитиноловые эффекторы были и проще, и надежней, но вот беда — работали бесшумно. Для психологического же эффекта Гарику требовался шум, и побольше.
— Мой выход…
Чемоданы двигались сами, что, впрочем, не было большой неожиданностью — в середине тридцатых годов двадцать первого века многие чемоданы умели подобные вещи. Правда, далеко не все использовали шокеры, чтобы продираться сквозь толпу, но это было уже мелочью… Гарик миновал таможню, и, подчиняясь радиосигналу, его подручная техника двинулась в следующий зал.
Боб только и мог, что слушать, раскрыв рот, как службы новостей, стараясь перекричать друг друга, взахлеб рассказывали о группе террористов, захватившей одно из зданий нью-йоркского аэропорта. Гарик обещал «пошуметь», но не сообщал деталей. Сильнодействующий слезоточивый газ, тяжелый пулемет… Да что он там делает?
— Resistance is futile! — орали на нескольких языках динамики передвижного стрелкового комплекса; если не по боевым качествам, то по наглости эта машина могла дать сто очков вперед тем, что использовала армия. — You will be assimilated! Welcome to the revolution!!! Да здравствует пиво!!!
— Мы шли под грохот канонады, — пробормотал Гарик строчку из слышанной от родителей песенки, когда последний из его чемоданов был упакован в багажник кибертакси. — То есть, я думал, они хоть посопротивляются немножко… Столько спецэффектов пропало даром…
— Аэропорт Кеннеди, — распорядился он. — А мы увидим статую Свободы? Нет? Так я и думал почему-то…
Такси проехало полпути от одного аэропорта до второго, когда Гарик сообразил, что забыл подать своим машинам команду на отключение.
— Опаньки, — произнес он по-русски. — То есть я хотел сказать — водитель, новости!
Киберводитель повиновался, и юноша услышал именно то, что ожидал, — грохот очередей и визг рикошетов. На губах киберпанка заиграла довольная усмешка. Затем он услышал еще кое-что. Огонь велся не только из пулемета.
— Полиция, — подтвердило его подозрения радио, — отступила, уступив место оснащенным противогазами армейским подразделениям.
— Испортят хорошую вещь, — с осуждением произнес Гарик. — Совести нет у людей!
— То есть? — не понял Гарик. — Засев… Так…
Он впервые задал себе вопрос: а что будет, если предоставить слепленную им на скорую руку из нескольких компьютерных «стрелялок-бегалок» программу самой себе? Забавно… Гранат там с полсотни, он ожидал более серьезного сопротивления. Плюс шокеры в мобильных единицах… Плюс динамики, но они же не идиоты! Раскусят…
— К сожалению, выбранная террористами позиция делает штурм делом практически невозможным даже силами одетых в бронежилеты солдат…
— Знай наших, — озадаченно произнес Гарик.
— …А захваченные ими заложники не позволяют применить более мощные средства поражения.
— За-лож-ни-ки… — произнес Гарик, словно пробуя это слово на вкус. — Заложники… Что у вас там такое происходит, ребята, я хотел бы знать? — Он начал подозревать, что настоящие террористы решили, из чувства солидарности, поддержать его инициативу. В конце-то концов, все, что противостояло прошедшим специальную подготовку армейским подразделениям, было — несколько тупых устаревших компьютеров…
Затем он хлопнул себя по лбу и расхохотался. Ну конечно! Крики, стоны и мольбы о помощи, записанные на магнитофон, безусловно, должны ассоциироваться у полиции с живыми людьми, которых мучают террористы. Подождите, голубчики, вы еще переговоры вести начнете! Ох, жаль, меня там нет!
— Сопротивление бесполезно! — орали с обеих сторон, хотя мощность динамиков террористов далеко превосходила мегафоны, которые использовали полицейские. — Вы окружены! Да здравствует «Виндоуз-миллениум»!
— Что-то я сделал не так, — пробормотал Гарик. — Что-то я пересолил в этом супе… — Мысль, не дававшая ему покоя, мучительно медленно всплывала на поверхность, но все-таки он не успел — события его опередили.