Так говорила сама себе Тисса, дочь царя Децебала, и неистово целовала сухие горячие губы дорогого и желанного врага.
2
Пес насторожился, уши встали торчком, хвост вытянулся струной. Черный блестящий нос бесшумно втягивал воздух. Тихо зарычал.
– Сидеть, Филипп!
Децебал придержал овчарку за ошейник. С чердачного настила спрыгнул высокий дак в волчьей куртке. Царь указал на дверь. Телохранитель вытащил из ножен кривой меч и вытянул железный клин затвора. Еще два патакензия по углам помещения натянули луки с отравленными стрелами. Клубы морозного пара ворвались в проем. Один за другим, пригибаясь, чтобы не удариться о притолоку, вошли шесть человек. Лицо переднего закрывала войлочная маска с кожаными латками лба, щек и подбородка, остальные до глаз закутаны сарматскими башлыками.
– Приветствуем тебя, Децебал! – Гость в маске, не дожидаясь разрешения, сбросил медвежью шубу на пол. Зазвенели бронзовые пластинки панциря. Задние застыли у двери.
– Там сильный мороз, – кивнул подбородком пришедший, – разреши нам ввести своих коней сюда! – Децебал успокоенно опустился на мягкое ложе из соломы и попон.
– Заводите! – Шесть заиндевевших лошадей встали в ряд вдоль стенки. Через спину каждой были переброшены кожаные переметные сумы. Растаявшие снежинки прозрачными каплями сбегали по густой шерсти животных. Патакензии подбросили в очаг посреди сруба ядреные березовые поленья. Пламя, гудя, принялось облизывать бересту. Узкогорлый кувшин с вином поставили прямо в огонь. Целую половину вяленой оленьей туши подвесили над углями на четырех тонких крючьях. Прибывшие сняли верхнюю одежду и расположились вокруг костра. Запахло мокрыми кожами, железом и конским потом. Старший развязал тесемки и сбросил маску. Густая борода с проседью, крепкий с горбинкой нос. Сабитуй. Вождь свободных костобоков. Сын его Тарскана уселся по правую сторону от отца Третьим был Пиепор, старейшина дальнего костобокского рода на границах с теврисками. Четвертым – Местус, племянник погибшего Ратибора, золотоволосый карп со священными символами бога Таджены на серебряной цепи. Он и потулатензий Бурис в одинаковых римских кольчугах грели задубевшие ладони. Шестой – германец Хаген, сын Харальда Глаз Дракона. Шею сурового Тенктера украшало ожерелье из клыков рыси, оправленных в золото. Толстые медные пластины наклепаны прямо на воловью куртку. За жестокость берсеркры прозвали предводителя Убей Сразу. Царь молчал, пока гости не насытились. Филипп утробно урчал, хватая на лету брошенные ему кости и кроша ребра сильными зубами. Когда кувшин опустел, а мясо было съедено, Децебал начал разговор:
– Что нового внизу? Как вы добрались?
Сабитуй вытер рот тыльной стороной ладони, отряхнул крошки с бороды.
– Там все по-прежнему. «Петухи», несмотря на снега, отстраивают Сармизагетузу и те крепости, что мы сожгли. Два легиона Траян перевел в Пороллис припугнуть анартов. Римляне – везде. Маршируют по дорогам, роют землю и валят лес. Конница галлов и германцев рыскает по городищам. Ищут тебя, царь. Но римляне есть римляне. Они враги. Хуже другое. Даки переходят на сторону Траяна. Подлый шакал, он дарит их золотом и землями. Нашими землями. Уводит солдат из городов, принесших ему присягу верности.
– Кто? – хрипло спросил Децебал.
Сабитуй повернулся к сыну. Тарскана огладил усы. На указательном пальце темнела широкая царапина.
– Дюрд, Веджес отдались римлянину со всеми людьми. У Веджеса тысяча воинов. Дюрд принес Траяну тридцать талантов золота и позволил строить мост и дорогу на своих землях.
Бурис поправил ветку в костре.
– Теперь компания Дакиска, Турвида, Сипы и Регебала пополнилась еще двумя Марками, – потулатензий невесело усмехнулся.
– Какими Марками? – царь даков недоуменно насупил брови. – Когда баба уходит в дом мужа, она берет имя новых родичей. У римлян закон измен ничем не отличается от брачных. Все продажные шлюхи из даков становятся Марками Ульпиями. Марк Ульпий Дакиск! Марк Ульпий Сипа! Марк Ульпий Регебал!!!
– Они что, спят с Траяном? – Децебал дурашливо изумился.
Соратники захохотали.
– А как же! – в тон подтвердил Местус. – Без этого никак нельзя.
Сабитуй прервал смех.
– Тарскана, снимите сумы!
Сидящие поднялись, помогая друг другу, отцепили со спин лошадей тяжелые переметные тюки и подволокли к очагу. Сабитуй раскрыл один. Полированное золото теплым солнечным светом засияло посреди закопченных бревен лесного дома.
– По такому снегу тайник отыскать – большой труд. Задержись мы там на день, и ты бы никогда не услышал нас, царь. Мои отмороженные пальцы стали разгибаться только на второй день. Надо благодарить Буриса и Хагена. Мечи – плохая замена лопатам, особенно когда долбишь мерзлую землю. – Децебал полной горстью зачерпнул из сумы драгоценные украшения. Вытащил кубок на низкой подставке, задумчиво наполнил его цепочками и фибулами.
– Я благодарю вас всех! Придет время, и я каждому, кто не оставил родину в трудный час, подарю по две полных торбы золота. Клянусь Замолксисом. И прибавлю сотни римских рабов.
Все, кто находился в хижине, замолчали. Немыслимо. Железная поступь римских легионов эхом отдавалась по всей Дакии, а царь, потерявший страну, столицу, дом и семью, говорил о близкой победе. И они верили ему. Верили, невзирая ни на что.
– Сабитуй, и ты, Пиепор, возьмите часть груза и раздайте воинам. От меня. Начальникам отрядов – вдвое против других. Пусть они знают: Дадесиды не утратили могущества. И неважно, где находится Децебал. В Сармизагетузе или горах. Он – царь Дакии! Через месяц соберемся все вместе. Слишком долго римляне не слышали боевого клича даков. Пора! Ты, Хаген, и ты, Местус, поделите золото между своими. Бурис, – возвысил голос вождь, – тебе – самое трудное. Отвезешь одну торбу к сарматам за Тирас. Проси их старейшин помочь нам. Проси, Бурис!
Потулатензий приложил ладонь к сердцу.
– Сделаю все, что в моих силах, Децебал!
Снаружи завывала метель. Ветер наметал у стен сруба высокие сугробы. Где-то в чащобах выли волки. Снежный покров плотно укутал и тропу, и крышу убежища дакийского царя. И только отсвет огня в крохотном оконце, затянутом бычьим пузырем, словно маяк надежды, манил к себе последние дружины непокоренных даков.
3
Четыре тысячи бойцов. Вот сколько осталось у царя гетов и даков к февралю 106 года нашей эры. Не желая гнуться под римлянами, больше половины костобокского племени ушли из Дакии. К ним присоединились почти все карпы. Треть патакензиев и потулатензиев. Нескончаемые обозы с женщинами и детьми, гурты скота потянулись на восток к берегам Днестра и Южного Буга. Обезлюдели целые районы когда-то густонаселенной страны. На плечах уходящих висели летучие отряды галльской и мавретанской кавалерии. Перешедшие на сторону Траяна вожди потулатензиев, сензиев и бурров устраивали на пути изгоев засады и заслоны. Но непреклонная воля к свободе была сильнее закованных в броню легионов и рвения предателей. Страшные в ярости мужи карпов и костобоков сметали любые преграды на пути.
Были и другие. Почерневшие, осунувшиеся от бессонных ночей в непролазных буреломах, потерявшие семьи, жилища, могилы предков, но сохранившие оружие, они собирались в тиши дальних карпатских урочищ и готовились продолжать борьбу. Родовые и военные вожди, старейшины, рядовые соплеменники, возвеличенные Дадесидами, оставались верными Децебалу. Патакензии и предавензии, костобоки и потулатензии, сензии и бурры, тевриски и анарты. Даки. По одному-два, десять и тридцать человек сходились не сломленные невзгодами и горем мужи в немногочисленные военные дружины. Устанавливали связи между собой. И слали гонцов к царю.
В последних числах января сотни несгибаемых по тайным лесным тропам явились под знамя Децебала с оружием и запасами снаряжения. Сабитуй, Тарскана, Местус, Бурис, Пиепор, Хаген Убей Сразу и другие вожди стояли во главе собранных отрядов и ждали, что скажет последний Дадесид.