— Да ничего определенного, — ответил Г'Кар. Потом он насмешливо указал на себя и добавил. — Вряд ли я являюсь той личностью, с которой центавриане с радостью станут чесать языками. А вы?
— Не похоже, чтобы они и с людьми особо желали общаться, — мрачно заметил Гарибальди. — Единственный вывод, который я смог пока сделать, собрав воедино все увиденное и услышанное, заключается в том, что в несчастный случай центавриане, похоже, не верят. Не знаю, есть ли погибшие…
— Да. Кое-кто умер.
Гарибальди и Г'Кар обернулись и увидели стоявшего в дверном проеме пороге Вира. Он даже не побеспокоился о том, чтобы позвонить в дверь. Вир выглядел так, будто за ним черти гнались.
— Кто? Кто умер? — спросил Гарибальди.
— Несколько Первых Кандидатов, — он на мгновение запнулся, а потом добавил, будто раздумывал про себя. — И я.
— Что? — Гарибальди в недоумении тряхнул головой. — Я не понима…
И тут до него дошло. Понимание пришло яркой вспышкой, подобной разряду молнии.
Вир, посмотрев ему глаза, понял, что тот обо всем догадался. Он молча кивнул в знак подтверждения.
— Г'Кар, — сказал Гарибальди, — думаю, нам лучше уехать завтра.
— Уехать?
— Да, уехать.
Потом Г'Кар тоже все понял.
— О, — сказал он, — да. Конечно же, мы уедем завтра.
Вир снова кивнул, а потом направился к двери. Голос Гарибальди заставил его остановиться.
— Вир… благодарю вас.
Он повернулся и посмотрел Гарибальди в лицо.
— Вы оба можете убираться ко всем чертям. И я тоже.
А потом ушел, больше не оглядываясь.
Глава 16
— Вы должны были поручить это мне, — тихо произнес Ренегар, сидя в каюте Вира на Вавилоне 5. Вир рассматривал свое отражение в бутылке вина и, похоже, отвечать даже не собирался.
— Вир, — настойчиво повторил Ренегар, — вы слышали, что я сказал? — Дородный центаврианин, казалось, заполнил своим телом не только кресло, но и все пространство каюты. — Вам следовало поручить это дело мне. Взрывы — моя специальность.
— Но это было мое дело, — ответил Вир. Первые слова, произнесенные им за последний час.
Прошло уже несколько дней с тех пор, как Вир вернулся на Вавилон 5. И на станцию, один за другим, уже начали прибывать те, кого он вызвал. Скоро все они должны собраться в этой каюте. Не в официальной резиденции Вира. Вир снял отдельную каюту, записав ее на фальшивое имя и заплатив за аренду не наличными, а переводом с обезличенного счета. Он принял все мыслимые меры предосторожности. Вир не питал иллюзий — так ему отныне предстояло жить, возможно, до самого конца.
— Вир… послушайте… вы пытались предупредить меня о том, на что я прежде не обращал внимания, — произнес Ренегар. — И именно вам я обязан своим прозрением. Я бы мог…
— Ренегар, — медленно сказал Вир, — нам нужно делать все, на что мы способны, чтобы спасти жизни. Необходимо соблюдать крайнюю осторожность. Но я вовсе не идиот. И не наивен. Я знаю, что рано или поздно, кто-то должен погибнуть. Возможно, это будут невинные люди. Я буду делать все, что в моих силах, чтобы избежать этого… но, скорее всего, у меня ничего не выйдет.
— О чем это вы?
— Я говорю о том, что не смогу больше держать чистыми свои руки.
— Так значит, вы решили, что следует испачкать их сразу по самые плечи?
Вир кивнул.
— Хорошо, — сказал Ренегар, тяжело вздохнув, — но если вы собираетесь продолжать в том же духе и, при этом, будете так же переживать из-за каждой смерти…. то сойдете с ума.
— Полагаю, что это уже со мной случилось, — ответил Вир.
Наконец, прибыли последние из приглашенных.
Вир окинул взглядом собравшихся в комнате. Примерно дюжина — те, кто смог прилететь сюда — он решил, что на данный момент это будет самым разумным количеством. Он подбирал их очень осторожно, ибо один неверный выбор — и погибнут все. Если же он все-таки ошибся, если среди них затесался шпион, то он подписал им всем смертный приговор.
Здесь не хватало только одного из приглашенных… но, мгновением позже, дверь отворилась, и он вошел. Вновь прибывший, несомненно, был старше всех, кто здесь находился, но, невзирая на возраст, двигался бодро, как старый боевой конь, вновь призванный на службу.
— Здравствуйте, Дансени, — сказал Вир.
— Здравствуйте, добрый господин, — бывший камердинер Лондо Моллари чуть склонил голову.
Некоторые из присутствующих бросили в его сторону тревожные и подозрительные взгляды. Наконец, над головами собравшихся раздался голос Рема Ланаса, который выразил всеобщее беспокойство: