В кабинет он отправился один, предложив своим охранникам посидеть в кафе напротив участка.
- Здесь со мной точно ничего не случится, а разговор у нас может и затянуться.
В кабинете у комиссара было просторно, Николо он показался даже пустоватым. Алонсо по интеркому связался с кем-то из заместителей, приказав тому постараться сделать так, чтобы его не беспокоили. После этого он подошел к Николо и обнял:
- Монсеньор, такая приятная неожиданность лично видеть вас. Вы давно в Мадриде?
- Ночью приехал.
- Определились с гостиницей? Если нет, то можете расположиться у меня.
- Спасибо за предложение, но не стану стеснять тебя, друг мой.
- Жена и дети будут рады пообщаться с вами напрямую, так как я им порядком надоел со своими рассказами о вас.
- Я обязательно приду в гости к твоей семье, но предпочту отель. Не сочти это за оскорбление, просто не хочу обременять твою семью своим присутствием.
- Какое бремя! О чем вы, монсеньор, для меня это большая честь — принять вас в своем доме.
- Ты ходишь на службы, Алонсо?
- Да. Каждый выходной я с семьей отправляюсь в свой храм.
- Это хорошо, это правильно, Алонсо. И вера твоя крепка?
- Монсеньор, - улыбнулся полицейский, - мы давно знаем друг друга,, поэтому этот вопрос , хм, немного....
- Я понял.
- Лучше вы расскажите, как идут дела в анклаве. Я давно в Системе, поэтому понимаю, что не все, что можно увидеть или прочитать в сети , соответствует реальности.
- Реальность - многогранна, Алонсо, так что все относительно, относительно взглядов очевидцев и участников.
Алонсо внимательно посмотрел на него и усмехнулся:
- Есть какие-то причины жонглировать словами?
Этот вопрос привел Николо в чувство: ему стало стыдно. Он слишком увлекся пустой болтовней, увлекся тем, что старался не называть вещи своими именами, а плавно подводить собеседников к нужным ему выводам. Но не всем собеседникам требовалось такое отношение, не все являлись оппонентами, некоторых он называл друзьями, а с друзьями можно говорить прямо.
- Нет. Прости меня. Издержки. Дела обстоят не очень. Именно поэтому я здесь лично, и именно поэтому я спросил у тебя, посещаешь ли ты церковь.
- Вера со мной, а ваша цель — архиепископ? - Алонсо уже давно по его просьбе следил за деятельностью местного иерарха по его просьбе, параллельно продвигался по служебной лестнице, каждая ступень которой предоставляла все больше возможностей для получения информации, так что о состоянии дел в епископате имел подробное представление.
- Верно. Мануэль решил навредить делу, которому я посвятил половину своей жизни, поэтому мне нужно остановить его.
- Наш епископ не только любитель девочек, но и кровососов?
- Кровососов вряд ли, а про девочек тебе известно больше, Алонсо. Поэтому и здесь.
- Что я могу сказать, монсеньор, - полицейский посмотрел в окно, - рад, что пришло время, когда я смогу арестовать двуличного ублюдка. Рад, что эта просьба от вас, ведь я наблюдаю за ним давно, как вы и просили. И то, что я вижу, мне совсем не нравится. Я — не ханжа, не наивный юнец, но даже мне претит слушать наставления от мудилы, который вещает про запрет абортов, а сам в этот момент кончает в очередную малолетку. Он же не использует контрацептивы. Никакие. И девки идут на аборт, иногда хирургический.
Николо посмотрел на своего старого знакомого. Время изменило юношу с транспортного судна, сделало из наивного крестьянского паренька опытного бюрократа — он давно уже заметил это в их разговорах, но Алонсо оставался ему верен. Такие вещи Николо определял безошибочно, и именно это умение позволяло ему получать то, чего он хотел.
- Тебя так сильно заботит судьба девок, которых трахает Мануэль?
- Монсеньор, вы решили поиграть в циника?
- Вопросом на вопрос — полицейское умение?
- Иезуитское, - ответил Алонсо, и они оба улыбнулись, - да, заботит. Без сомнения. Четырнадцать лет — не самый лучший возраст для визита к гинекологу с подобной проблемой, да и для детской психики не совсем хорошо , когда взрослый дядя тыкает в твою промежность или голову членом.
- Хотя бы не мальчики из хора, - Николо постарался сдержать усмешку, но Алонсо вздрогнул.
- Вы, монсеньор, относитесь к этим историям с пренебрежением, так как сами в таком не участвовали. И я с вами - в том числе и поэтому, потому что вы выше этого дерьма, но... Но Мануль — сраный любитель детского тела. Точка. Педофил и преступник. А кого он тыкает членом — мальчика или девочку не так уж и важно, в конце концов.