— Ну а ты что же? — мрачно спросил Петрей.
— Дык а что я? У меня тут рабов четверо всего, да смирные все. И я сам человек мирный. Ни мечей у нас нет, ни оружия какого. Что мы против них сделаем? А главный их ко мне сунулся. «Тихо, — говорит, — сиди, тогда жив останешься. А болтать станешь, вернемся, да гостиницу твою пожжем». По лицу мне вот съездил.
— А Сальвий?
— Так его они сразу стоптали. Бран, сынишка мой, видел. Окружили его, едва во двор въехали и копьем закололи. Мы уж потом его подобрали, в дом снесли. А разбойников тех четверых в сарае пока положили.
— Что за разбойники были? Куда ускакали? Остальных живыми взяли?
— Живыми, господин, живыми. Связали их, на лошадей покидали, да и умчались. А кто такие… Откуда ж мне знать? Слыхал я, шайка тут шурует в горах да на дороге. Но такого, чтоб на гостиницу напали, не было никогда! Всегда мирно жили. Охраны-то я, почитай, не держу. Да и что ж можно поделать, когда их полтора десятка, при мечах все и в доспехах к тому ж?
— Странные какие разбойники. В доспехах и с мечами. Ну-ка, куда вы их там стащили?
— Да вон там, господин! Идем, сам провожу.
Петрей в сопровождении хозяина направился к сараю. Фульциний, все еще оглушенный внезапными новостями, вошел в дом. На лавке, той самой, за которой они сидели за ужином, был расстелен плащ, а на нем лежал Сальвий. Его широко раскрытые глаза невидяще смотрели вверх. В груди зияла страшная рана. Фульциний сглотнул подступивший к горлу комок. Осторожно положил руку на его холодный лоб и медленно закрыл ему глаза. Навсегда.
— Прости, друг, — прошептал он. — Прости, что меня не было рядом.
Он немного постоял возле тела, чувствуя, как в нем поднимается волна ненависти и какой-то свирепой ярости. Хотелось убивать. Он быстро поднялся наверх, нашел отведенную им комнату — благо их было тут всего три — быстро облачился в лорику, прихватил шлем и доспехи Петрея и спустился вниз.
Центурион уже закончил свой осмотр и вернулся обратно к колодцу, возле которого застыл, сложив на груди руки, Утер. За все это время он не произнес ни слова. Рядом с ним стоял хозяйский раб, держа в поводу три лошади.
— Крепкие парни, — сказал Петрей. — И вооружены хорошо. А, вещички мои, смотрю, прихватил? Давай сюда. Не понимаю, почему они своих не забрали, даже снаряжение оставили… Видать, торопились очень. Не знали, когда мы вернемся.
— Если бы мы вернулись…
— Не болтай, Фульциний! Так боги хотели. Главное — живы они. Раз не убили их сразу, значит, зачем-то они мерзавцам нужны. Может, выкуп взять хотят? Ну да с десятком разбойников мы и вдвоем с тобой управимся.
— Втроем, — сказал Утер, распрямляя плечи.
— А я думал, тебя тут оставить. Крассу ты живым нужен.
— Я не вещь, чтоб меня оставлять, центурион. Запомни это. Как я сказал, так и будет. Я иду с вами.
Петрей пожал плечами.
— Как знаешь. Втроем еще сподручнее будет. Эй, окорок! Куда они их повезли?
— Так а мне-то откуда ж знать? По дороге умчались. На запад.
— Ладно, найдем. Но смотри, если ты меня обманул, я вернусь, и тогда…
— Да что ты, что ты! — Хозяин замахал руками. — Все до последнего слова — правда истинная! Чтоб меня Цербер сожрал, если хоть в чем я солгал!
— На коней, ребята! — Петрей вскочил в седло. — От нас они не уйдут.
Уже подъехав к воротам, Фульциний обернулся.
— А что с торговцем тем стало? С которым священник знаком оказался?
— Молодец, парень! — Петрей тоже остановился. — Забыл я. Ну, говори, жирнобрюхий!
— Так и его тоже забрали. Связали, да вместе со всеми и увезли.
— Ясно. Вперед, парни!
За воротами Петрей немного покрутился, свесившись с коня, потом махнул рукой, и все трое помчались по дороге на запад.
Часть четвертая
Лежавший с утра над рекой плотный туман рассеялся, открыв взгляду высокие стены и башни Аврелиана. Стоя у самого борта, Сидоний смотрел на город. Лигер неторопливо катил свои воды к океану, неся по течению легкое суденышко. Епископ выбрал путь по реке как более безопасный и быстрый в сравнении с обычными дорогами. И действительно — готов на реке не встретилось, не до того им было сейчас.
Аврелиан… Ключ к Лигеру и Южной Галлии. Это хорошо знал Аттила, осадивший город двадцать лет назад. Сидоний был тогда еще юношей, но хорошо помнил те страшные дни, когда все они жадно ловили каждую новость с севера. Под Аврелианом грозный вождь гуннов потерпел первое поражение. Да, тогда были совсем другие времена. Готы и римляне встали тогда плечом к плечу, сплотившись против общего врага. Они вместе стояли на стенах Аврелиана, отчаянно защищая переправу и мосты на Лигере. И когда гунны уже проломили стены, по этим мостам переправилась на северный берег соединенная армия Аэция и Теодориха. Гунны отступили от города на восток, где чуть позже были разбиты в грандиозном сражении на каталунских полях. Галлия была спасена.