Правда, ее посетили и совсем другие мысли, как только она вошла домой. А вдруг он захочет воспользоваться своими родительскими правами? Ричард Гленн богат и силен, он может выиграть это сражение за свою дочь, о которой семь лет не имел представления.
Лиз заварила себе чай. Ее тело действовало в автоматическом режиме, а мысли были заняты возможной неприятной перспективой. Ричард не был женат. У него нет опыта обращения с детьми, и, судя по тому, что она видела, он меньше всего на свете хотел бы приобрести подобный опыт.
Лиз понятия не имела, чем Гленн занимается, как делает деньги. Но одно было ясно: дела поглощают львиную долю его времени. Как правило, люди, делающие настоящие, большие деньги, не предаются этому занятию исключительно в свободное от других дел время. Скорее всего, он был одним из тех странных людей, которых называют трудоголиками. Вероятно, он живет в апартаментах где-нибудь в шикарном районе. В таком «гнездышке», как правило, ни детям, ни животным места нет.
Лиз остановила бег своих мыслей. Зачем размышлять о том, как преодолеть трудности, которые пока еще не возникли? Сейчас бесполезно гадать, как пройдет их вторая встреча. Надо думать только о Патриции.
Глава третья
— Не хочу надевать платье. — Пат с неприязнью смотрела на платье в голубую и белую полоску с расклешенной юбочкой.
— Это шикарное платье, дорогая.
— Лучше надену джинсы и свитер.
— Такая одежда — то, что надо, останься ты дома. Но мы ведь уходим.
— Подумаешь, идем съесть пару гамбургеров. Это же не на бал и не в гости. Кто же переодевается, отправляясь в какую-нибудь забегаловку?
Логика Пат на сей раз не умиляла ее молодую тетю. Вообще-то она уважала способность малышки мыслить разумно и последовательно, но сейчас ей надо было, чтобы Пат выглядела, как подобает выглядеть маленькой хорошенькой девочке, какой та и была на самом деле.
— Я уже слишком большая для такого платья, — упрямо твердила Пат.
— Ладно, — согласилась Лиз, — давай пойдем на компромисс. Надевай джинсы, но свитер другой — вот тот, апельсиновый.
Патриция задумалась, потом сделала над собой видимое усилие и поставила еще одно условие:
— Тогда я надену свои лакированные туфли. Можно?
— Ну а почему бы нет?
Неужели все матери проходят через такие мучения? Лиз все больше в последнее время жалела, что не приглядывалась в свое время, как Джейн управлялась с дочкой. Она помнила, что сестра никогда не повышала голоса и не наказывала Пат. Может быть, это подходило к тому возрасту девочки, а как сломить ее упрямство сейчас?
Лиз как стояла на коленях на полу, так и осталась стоять, пока ее племянница надевала джинсы, голубую полотняную рубашку и оранжевый свитер. Она не могла не признать, что получился неплохой ансамбль. Конечно, девочка не выглядела маленькой пастушкой из прерий, что могло бы без сомнения тронуть каменное сердце ее папочки, но в целом она была недурна.
— А шляпку надевать? — полувопросительно, полуутвердительно поинтересовалась Пат. Между тем она уже напялила на себя, вытащив из дальнего угла шкафа, что-то вроде берета, отороченного искусственным мехом. У Лиз больше не было сил бороться, и она смирилась.
— Ты выглядишь прекрасно, — с фальшивым энтузиазмом заверила тетя племянницу.
Простодушная девочка приняла восторги Лиз за чистую монету и самодовольно улыбнулась. А потом довольно наблюдательно заметила:
— Слушай, твой друг — это, наверное, что-то особенное. Ты после долгого перерыва сменила джинсы на юбку!
— Он вовсе не мой друг!
Лиз сказала это с искренней убежденностью. Но она не была бы женщиной, если бы в этот момент не глянула на свое отражение в зеркале и не отметила, что обтягивающая бедра юбка, выдержанная в зеленоватых тонах, и свободный коричневый джемпер ей весьма идут. Она примерила жемчужное ожерелье, других украшений у нее не было. Но решила не надевать его, потому что сразу стала бы похожа на школьницу, стащившую у мамы драгоценность.
— Он не мой друг, просто он знал твоих родителей. — Она и не соврала, но и правды не сказала.
Девочка никак не прокомментировала услышанное. Она старалась ни в какой ситуации не упоминать о Джейн. Долгие месяцы после смерти матери глаза девочки наполнялись слезами, как только кто-нибудь произносил ее имя. Время стерло остроту утраты, и Патриция выработала вполне реалистичную оценку жизни. Дети вообще обладают здравомыслием в большей мере, чем взрослые.
— Мама никогда не упоминала имени какого-нибудь своего знакомого.
Пат сказала это, следуя за Лиз из спальни и не смущаясь тем, что ведет разговор со спиной тети. А та иногда вздрагивала от неожиданно взрослых комментариев племянницы. Лиз считала, что единственный ребенок в семье слишком быстро взрослеет, потому что редко общается с себе подобными, проводя практически все время в обществе взрослых.