Иногда в квартире Дианы Шина сидела с малышом Мелвином так долго, что забывала обо всем остальном. Времена, когда они особенно курили марихуану. Остальные, не Шина, тоже принимали все эти таблетки. Шина была счастлива придерживаться тех трюков, которым ее научил Ди-Ди, — одному из навыков, которому отец-пятидесятник Ди-Ди никогда ее не учил. Материал, однако, пришел от брата Дайаны, ямайца. Это то, что он сказал, и кто она такая, чтобы отрицать это? Хм, откуда бы это ни пришло, это было хорошо. Шина прислоняется к дивану, садится рядом с ним, прислонившись головой к стене. Маленький Мелвин с большим пальцем, зажатым в уголке рта, немного слюнявый, глаза закрыты, а Шина укачивает его. Та музыка, которая играла, кассета, которую Ирэна поставила в одном из магазинов. Заплесневелый? Нет, Моби, это было все. Моби со своим смешным личиком эльфа, черными глазами, смотрящими из ниоткуда. Оранжевые одежды на нем, как будто он был одним из тех кришнаитов или что-то в этом роде. И вода: вот чем была вокруг него вся эта синева. Воды. Моби в середине, медленно тонет. Шина задавалась вопросом, на что это было бы похоже, лежа здесь. Утопление. Медленно тонет. Голос девушки поет: Когда холодно, я хочу умереть.
"Ну давай же! Давай, блядь, вперед!» Шина могла слышать голос Джейни, кричащий через всю комнату. Джейни в черных леггинсах, DM, черной кожаной куртке, в руке бутылка Absolut.
И Лесли рядом с ней в сапогах и черной мини-юбке до середины бедер. Ирена сидит на корточках в углу, ищет что-то в черно-фиолетовом рюкзаке, который всегда носит с собой, достает все и расстилает на ковре, потом запихивает обратно. Выходя из туалета, Трейси все еще натягивала джинсы.
«Дайана!» Джени закричала, перекрывая звук гетто-бластера на столе, музыка стала быстрее, больше похожа на танцевальную музыку, каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне, мне кажется, что мне нужно больше. Дайан слушает, погруженная в это, начинает ерзать, опускает бедра и трясет ими, другие девушки начинают смеяться, а Дайан подыгрывает им, притворяясь.
— Диана, ты прекратишь это дерьмо? Я больше не буду ждать, черт возьми!
Дайан сейчас просто махала руками и улыбалась, ее глаза немного отсутствовали; Ди-Ди, наконец, схватила ее и прижала запястья к бокам, говоря ей собраться. Диана кивает, правильно, девочка, правильно.
Затем Ди-Ди подошла к месту, где сидела Шина, ее рот лениво шевелился в такт музыке, пронзительный голос девушки пел, суставы замерли между пальцами. Мелвин капает на ее узкую футболку, тень ее детской груди.
— Шина, проснись сейчас же. Ты присматриваешь за ним, да? Мелвин. Вы следите за ним. Покормите его, когда он проснется. Девушка, вы слышите, что я говорю?
— Да, да, без проблем. Конечно."
«Лучше не быть, вот и все».
Ди-Ди выпрямляется, затем одергивает подол своей джинсовой юбки. Поскольку Дайан не вмешивалась в это, было так же хорошо, что она была там, чтобы присматривать за маленьким Мелвином, убедиться, что с ним все будет в порядке.
— Она в порядке? — спросила Джейни, глядя на Шину. Другие девушки толпились в дверь.
"Ей?" — сказал Ди-Ди. — Только что спросил ее, она в порядке.
Джейни рассмеялась. — Мне кажется, это разогретое дерьмо. И она захлопнула дверь и последовала за остальными по лестничной площадке к лифту, который больше не работал.
По дороге домой Норма взяла газету и взглянула только на первую страницу, пока возилась с ключами у входной двери.
"Питер? Эй, Питер, любовь моя! Зажми на это глаза».
Но Питера там не было, ни наверху, ни внизу. Его кружка и тарелка, которую он любил использовать для своих тостов, та, что с тремя концентрическими желтыми кольцами и слабыми трещинами по центру, были вымыты под краном и оставлены сохнуть.
"Питер?"
Он ничего не взял с собой, так что не было смысла проверять, не исчезли ли его вещи.
Норма поставила чайник кипятиться, передумала и взяла из холодильника одну из банок Шейна с теннентами. Согревшись, она открыла заднюю дверь под скулящий пёс. Возле ворот аккуратными белеющими кучками лежала какашка. Норма села со своей газетой, пивом и сигаретой и начала читать.
Она была уверена, что пора ужинать, Питер вернется.
Что любил делать Джерри Ховенден, так это работать с отягощениями не менее часа каждый день. О, время от времени он менял: гребной тренажер, один из велосипедов; однажды он даже пробовал заниматься аэробикой, но чувствовал себя дураком, прыгая со всеми этими женщинами с повязками на голове и бутылочками с водой, в двухцветных купальниках, исчезающих в щелях их задниц. Нет, это были гири, потом парилка, потом душ, холодный и потом горячий, горячий и потом холодный. Вытирание полотенцем.