«Я думаю, вам захочется выбраться в «Куинз», — сказал Миллингтон у входной двери. — Я подожду и помогу Кевину. Начни утро».
Переходя улицу к своей машине, Резник посмотрел на часы: утро уже началось.
Девять
— Почему ты убежал из дома, Мартин? — спросила Линн.
Мартин Ходжсон недоверчиво посмотрел на нее из-под темных волос.
— Почему, Мартин?
— Как ты думаешь, почему?
— Не знаю, я тебя спрашиваю.
«Если ты не знаешь, ты, должно быть, тупой».
— А на твоем месте я бы следил за своим языком.
Откинувшись на спинку стула, Мартин скривил лицо и посмотрел вниз. «Все, что я вижу, это моя верхняя губа».
Она сдерживала желание дать ему сильную пощечину, выбить из-под него стул, дерзкий маленький засранец, и увидеть, как он растянулся на полу. На мгновение она подумала, что, если бы кто-то сделал это с ним раньше и достаточно сильно, он все равно стал бы таким, каким стал; или он был таким, потому что это случалось слишком много раз?
«Когда мы вас привезли, — сказала Линн, — у вас в карманах было больше ста фунтов».
"Так?"
— Так откуда оно взялось?
Мартин покачал головой; то же выражение снова вернулось на его лицо, угрюмое и жесткое. — Где ты думаешь?
"Скажите мне."
— Вы не должны этого делать, допрашивать меня одну. Ты знаешь, сколько мне лет, ты знаешь правила.
Несмотря ни на что, Линн улыбнулась. «Допрос? Это то, что это?»
«Ага. Как еще ты это назовешь?
— Это просто болтовня.
— Ты имеешь в виду, что я могу встать и уйти?
"Нет."
«Тогда у меня должен быть кто-то здесь, верно?»
«Социальные службы проинформированы».
«Чушь какая. Я хочу краткое изложение.
— Как только найдутся.
— Тогда я ничего не скажу, пока он не придет.
— Просто расскажи мне о деньгах.
"Что насчет этого?"
— Откуда?
Мартин прищурил глаза. — Ты знаешь, где ты меня нашел, да?
— У тебя есть это в Лесу?
— Ага, растет на деревьях.
Поймал ее! Линн сидела, сложа руки, и смотрела в потолок. Ухмыляясь, Мартин позволил своему стулу качнуться вперед, а затем медленно скрестил руки на столе и опустил голову. Четырнадцать, подумала Линн, четырнадцать, и он, должно быть, был в такой ситуации полсотни раз. Она попыталась представить себе худшее, что могла сделать, когда росла на родительской птицеферме в Норфолке, когда ей исполнилось четырнадцать. Передняя часть волос Мартина упала на его запястье, и она могла видеть заднюю часть его шеи, узкую и открытую. Она задавалась вопросом, где на линии остановилась забота, настоящая забота; сколько времени прошло с тех пор, как кто-либо, взрослый, не держал его, не прикасался к нему в чем-либо, кроме гнева или сексуального желания? Судя по тому, как изменилось его дыхание, она подумала, что он, возможно, спит.
Не прошло и десяти минут, как он пошевелился и открыл глаза. — Амбергейт, ты собираешься отправить меня туда, верно?
Линн кивнула. "Правильно."
Резник кратко поговорил со старшим регистратором нейрохирургии; Дорис Незерфилд все еще находилась в операционной, и нельзя было с уверенностью сказать, в какую сторону она пойдет. До сих пор Дорис почти держалась, это лучшее, что она могла сказать. Они связались с ее ближайшими родственниками, которые уже были в пути.
Резник поблагодарил регистратора и спустился в палату.
Сидя рядом с кроватью Эрика Незерфилда, Дивайн просматривала страницы вчерашнего « Сегодня».