Почему он не побежал? Бери все деньги, что были в доме, что было у него самого, и беги. Автобус в Манчестер, Глазго, Лондон, куда угодно. Он мог потеряться в Лондоне, знал детей, у которых это было. Дети, которые вернулись с историями о деньгах и крэке, о том, как подбирали игроков на вокзале Виктория или в Funland на Лестер-сквер. Делать то же, что и Мартин Ходжсон прошлой ночью. В задней части горла Ники почувствовал, как его начинает тошнить. Разумнее всего было остаться здесь. Отвалите, и они воспримут это как указание, честное слово, сунут два и два в руки и скажут: да, что это? Нет, нужно было сохранять хладнокровие, избавиться от одежды, пойти в школу.
Как только его мама встала, Ники быстро упал, посасывая большой палец.
Когда подъехали машины, Норма была на кухне, две из них, Нейлор и Дивайн, поспешили к заднему двору, чтобы пресечь любой возможный побег. Если она и слышала их, доставая пакет молока из холодильника, то не подавала вида. Сидеть здесь с сигаретой, тишиной, сигаретой и чашкой чая было лучшей частью дня.
Сначала Резник стоял в стороне, позволяя Миллингтону позвонить и постучать. Сержант помолчал, затем снова позвонил в звонок.
"Кровавый ад! Это кто?" Но Норма, прошагавшая к входной двери в тапочках, знала, кто бы это ни был, новости не будут хорошими. Увидев двух мужчин, стоящих там, Резника, которого она узнала, Норма почувствовала внезапную резкую боль в груди.
— Ваш Ники, — сказал Миллингтон. — Он дома?
— Конечно, он чертовски внутри. Но она смотрела не на Миллингтона, а на Резника, пытаясь прочесть выражение его глаз.
— Ты видишь, куда все идет, Норма. Ясно, как я сам могу ». Слова Резника, последний раз, когда он был у нее дома.
— Зачем он тебе? — спросила Норма.
«Один или два вопроса, — сказал ей Миллингтон, — о том, чем он занимался прошлой ночью».
— Прошлой ночью он был здесь, — сказала Норма, — весь вечер со мной. Это была такая же автоматическая реакция, как вдох.
— Я думаю, нам лучше спросить его об этом, — сказал Миллингтон.
Норма стояла на своем, не зная, что делать.
Резник сделал полшага к двери. — Норма, я думаю, тебе стоит впустить нас, не так ли?
Миллингтон прошел в гостиную, а затем на кухню, а Резник стоял с Нормой у подножия лестницы.
— Значит, он все еще в постели?
«Конечно, черт возьми».
Резник положил руку на перила, и она взяла его за запястье. — Тогда позвони ему, Норма. Приведи его вниз.
На краю линии его глаз снова появился Миллингтон, медленно качая головой.
— Норма, — подсказал Резник.
Тяжелая, она повернулась и позвала Ники по имени; ступила ногой на лестницу и снова позвала.
В своей комнате Ники мгновенно проснулся и откинул одежду.
— Ники, это полиция.
Он схватил пару старых джинсов и все еще натягивал их, когда открыл окно и вылез на наклонную крышу над тем, что когда-то было внешним туалетом.
«Ники!»
Сначала Резник, а затем Миллингтон протиснулись мимо Нормы и бегом побежали по лестнице.
Ники соскользнул вниз по круто наклоненной крыше, сбивая на ходу черепицу. Одна его рука зацепилась за старый железный желоб, и тот сломался. Извиваясь изо всех сил, Ники наполовину подпрыгнул, наполовину упал, а затем ушел, перепрыгнув через старую кроличью клетку и перепрыгнув через ворота прямо в объятия Дивайна, где за стеной ждал детектив.
Из окна наверху Резник наблюдал, как Ники ругался на Дивайн и боролся, пока Нейлор не завел руки за спину и между ними они не надели наручники.
— Ударь меня еще раз, маленький ублюдок, — сказала Дивайн, — и я съем твои яйца на завтрак.
Резник, закрывая окно, не слышал. Шейн вышел на лестничную площадку, натягивая пару шнуров поверх своих боксеров. — Что, черт возьми, происходит?
— Все в порядке, тебя ничего не беспокоит.
-- А что, если я хочу, чтобы это меня беспокоило?