— Я напомню вам, что сказал судья, когда вы в последний раз были в суде.
«К черту этого ублюдка магистрата!»
"Смею сказать." Резник вздохнул. — А теперь почему бы тебе не спуститься вниз и не заглянуть к маме? Сделай ей чашку чая, если ничего больше.
Шейн протиснулся мимо него и захлопнул за собой дверь ванной.
Норма была на кухне, обхватив голову руками.
— Я осмотрюсь, — сказал Миллингтон, и Резник кивнул и пошел ставить чайник на себя. Не прошло и пяти минут, как Миллингтон обнаружил под кроватью Ники мешок с окровавленной одеждой.
«Возьмите их», — сказал Резник. – Прежде всего, пусть они будут у криминалистов. Он взглянул на Норму. — Я сейчас приду. Он выудил использованные чайные пакетики, вылил чуть теплый чай в раковину и приступил к приготовлению свежего.
11
Резник смотрел, как она идет по игровой площадке, ее волосы легко шевелятся на свежем ветру. Несмотря на все прогнозы, температура упала еще на пять градусов, и в тот день в комнате оперативного отдела Миллингтон размышлял о том, что ему придется снова забрать свою герань, чтобы не было мороза.
«Ханна Кэмпбелл, — сказала школьная секретарша, — занимается в драматическом кружке в главном зале. Должен закончиться в любое время в ближайшие полчаса.
Не торопясь возвращаться на станцию, Резник предпочел подождать.
Допрос Ники Снейпа был осторожным и медленным. Большую часть первого часа, когда его мать сидела рядом с ним, адвокат сразу за ним, Ники ничего не сказал, а затем, после продолжительных допросов, резник и миллингтон чередовались, он признался, что провел первую часть вечера с Мартином Ходжсоном. и еще друг. Где? Кинотеатр. Что ты видел? Ники сказал им. Был ли он рядом с домом Незерфилдов? Нет, он не был рядом с домом Незерфилдов. Не знал, о чем они. Не знал, где это.
«Ники, — сказал Резник, — послушай меня. Сейчас делаем тесты. Они продолжаются, пока мы говорим здесь. Кровь на одежде, которую мы нашли под твоей кроватью, кровь вокруг раковины в твоей домашней ванной, кровь на куске железной ограды, которую мы нашли рядом с домом, — чья кровь, Ники, как ты думаешь? Думаешь, это принадлежит той женщине, которая лежит в реанимации в Королевском отделении, только что цепляясь за свою жизнь? Думаешь, это то, что мы собираемся найти?
Ники уставился на стол, сцепив руки. Рядом с ним, почти без шума, начала плакать Норма.
«Что бы ты ни знал об этом, Ники, — сказал Резник. — Что угодно, я думаю, вы должны рассказать нам сейчас. Давай поговорим об этом сейчас, ты и я, пока мы здесь. Пока можем».
Норма отвернулась, не желая смотреть на сына, боясь, а Резник почти незаметно наклонился вперед. «Ники, в этом доме, о котором мы говорим, где все это произошло, ты был там?»
Ответ Ники был таким тихим, как будто он вообще не говорил.
«Извини, Ники, что ты сказал? Не могли бы вы просто сказать это еще раз для нас, пожалуйста?»
"Я сказал да. Да."
Норма закрыла лицо руками и зарыдала.
«Но все, что я сделал, это взломал, верно? Я никогда никого не трогал, никогда никого не бил. Я никогда никого не видел, ничего из того, что ты сказал. Все, что я сделал, это спустился вниз сзади. Я даже никогда не поднимался наверх».
«Хорошо, Ники, по одной вещи за раз. Мы вернемся к этому позже». И когда адвокат попросил перерыв для своего клиента, Резник был счастлив согласиться. Ему хотелось уйти со станции, проветрить голову, найти себе какое-нибудь другое, нетребовательное занятие. Он пришел сюда.
На Ханне под курткой был хлопковый джемпер бледно-голубого цвета, а на ногах — бело-голубые кроссовки. Ему нравилось, как она шла, целеустремленно, но не торопясь, с кожаной сумкой на одном плече, на другом — старый портфель, набитый и потрепанный, плотно прижатый к боку. Она замедлила шаг, чтобы заговорить с двумя мальчишками, которые были вовлечены в один из тех споров, в которые вечно вступают молодые мальчики: толчок здесь, сердитое слово там, и только когда они неохотно отошли, она направилась к тому месту, где была припаркована ее машина. Volkswagen Beetle, окрашенный в красный цвет.
Резник вышел из собственной машины и двинулся ее перехватывать.
— Ханна Кэмпбелл?
Слегка подпрыгнув, она повернулась.