— Ш-ш, сейчас. Роза нежно погладила ее по голове. А потом, когда Норма открыла глаза, «Кто такой Майкл? Ты все время говорил «Майкл».
«Ребенок, которого я потерял».
Роза сжала ее руку. — Это был Ники, милый. Вы запутались, вот и все».
Но Норма знала, что она имела в виду. — Нет, это был Майкл. Мой маленький Майкл». И снова почувствовал последний толчок и разрыв, увидел его маленького и окровавленного в руках акушерки.
Когда Ханна подошла к дому Снейпов, на тротуаре стояло двадцать букетов цветов, другие были прислонены к входной двери. Она колебалась, обдумывая это, не зная, что она могла бы на самом деле сказать; она наклонилась, чтобы положить свой букет к остальным, отвернуться, когда Шина вышла на улицу. Ханна знала ее, учила в последнем классе школы, в той же школе, где она учила Ники.
«Здравствуйте, Шина, я мисс Кэмпбелл. Не знаю, помнишь ли ты меня».
Она была беспомощной девочкой, легко управляемой. Предоставленная самой себе, она возилась со своей ручкой, дергала за свои прямые волосы, украшала имя любого бойфренда, к которому стремилась, по краям стола, на лицевой стороне блокнота, на тыльной стороне руки.
— Шина, мне жаль твоего брата. Я действительно." По ее реакции Ханна не могла сказать, помнит девушка ее или нет, хотя предполагала, что помнит. «Я принесла эти цветы для твоей мамы», — сказала Ханна.
Не говоря ни слова, Шина толкнула входную дверь и подождала, пока Ханна войдет внутрь.
"Г-жа. Снейп?
Ханна нашла их на кухне, Норму и Розу, сгорбившихся за столиком, с сигаретами и чаем.
— Шина впустила меня. Я… я был учителем Ники, одним из учителей Ники. Ни женщина глядя на нее, она наткнулась на. «Я хотел сказать, что сожалею. И принести вам это. Еще несколько мгновений она держала цветы, прежде чем положить их на стол.
— Значит, это из школы? — спросила Роза.
"Да. Я имею в виду, нет, не совсем так. Я принес их сам».
— Значит, из школы ничего нет?
"Мне жаль."
— Ублюдки, ни слова.
— Послушайте, — сказала Ханна, — я думаю, мне лучше уйти. Я не хотел вторгаться.
— Да, — сказала Роза. — Я думаю, тебе лучше было бы.
Она была у двери, когда услышала голос Нормы. — Значит, вы его специальный учитель? Классный руководитель, что бы это ни было.
"Нет." Ханна вернулась на кухню. Глаза Нормы были воспаленными, и ей было трудно сфокусироваться. "Не совсем. Я был его учителем английского, вот и все. Норма моргнула и снова моргнула. «Он был хорошим парнем, веселым. Я любил его."
Комната расширилась, чтобы принять ложь, подняла ее к окутанному дымом потолку.
— Я пойду, — сказала Ханна.
Когда она закрыла за собой входную дверь, Ханна прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Тыльные стороны ног тряслись, руки обжигали холодом. Все мои красотки? Все, о чем она могла думать, были слова Макдуфа, когда Малкольм сказал ему, что его дети были убиты. И что, Ханна, спрашивала она себя, что в этом, черт возьми, хорошего?
Дождь, который заливал цветы возле дома Нормы, разминая украшенную цветочную бумагу о искривленные стебли, застал Резника в полумиле от дома, без плаща, падающего с темнеющего весеннего неба. Как лестничные стержни, могла бы сказать его свекровь, когда у него была свекровь. К тому времени, как он вставил ключ в замок входной двери, его волосы прилипли к голове, вода капала с его носа и скатывалась через воротник вниз по спине. Когда дверь со щелчком открылась и распахнулась, Диззи выскочил из-под укрытия соседского куста, одним касанием стены и внутрь.
Осторожно, Резник вытряхнул содержимое своей сумки, завернутые в бумагу пакеты лежали в лужах воды. Он снял пальто, повесил его на стул и энергично провел полотенцем по волосам. Встреча с Ханной Кэмпбелл время от времени прокручивалась в его памяти.
« У нас что, ссора? ”
« Нет, это обсуждение. ”
Автоматически он подбрасывал еду в кошачьи миски. Это действительно было обсуждением? Академический? Безличный? Конечно, это было не то, что он чувствовал. Но что он знал? Учителя, возможно, это то, что они любили делать, брать слова и толкать их туда-сюда, как домино, игра для тренировки ума.