Гамильтон задумался над последними его словами. Его баланс был нарушен этим мальчишкой, и он позволил себе бунтарскую мысль, поскольку тогда это не ощущалось настолько опасным, что Терпин хотел обрести не возможность послужить подольше, а получить тактическое преимущество при Дворе. Теперь он был больше похож на тех, кому там служил. Не говоря уже о дистанции, образовавшейся между ним и его подчиненными.
– А что, если вероятностные миры начнут атаковать нас таким же способом?
– Это было первое, о чем мы подумали. Похоже, мы уникальны, по крайней мере, по сравнению с близлежащими вероятностными мирами. Единственные, кто столкнулся с Чужаками. Возможно, они вообще существуют только в нашем мире. Если они начнут заглядывать в гости, мы можем начать заключать договоры с Британиями из вероятностных миров, а не совершать на них набеги.
– И распространим на них равновесие?
Терпин поднял руки. Возможно, он считал, что это за пределами его понимания.
– Как же там могут существовать более молодые версии людей, живущих здесь? Как может существовать вероятностный мир, в котором… я… в его возрасте?
– Эти миры имеют волновую природу, как мне сказали.
– Как волны, способные к интерференции между собой в нашем мире, чтобы создавать пики и провалы равновесия?
– Предположительно.
Снова это нетерпение, когда речь зашла о равновесии.
– Некоторые волны отстают от нас во времени, некоторые – опережают.
– И есть вероятностные миры, в которых возможны болтливые олени и колонны из птиц? Или это только изображения в преддверии подобного?
– И то, и то в какой-то мере. Существует очень большой набор вариантов, как говорят.
Терпин наклонился вперед, будто собираясь сообщить Гамильтону самую суть дела. Гамильтон был рад, что они попали сюда не по его вине.
– Слушай, этот молодой ты – первый, кого сюда переправили. У него собственный разум, не чей-то иной. Хороший парень, волонтер из мира, настолько похожего на наш, что сложно найти малейшее отличие.
– За исключением Чужаков?
– Именно.
– И отсутствия равновесия?
– Да, да!
Гамильтон задумался над тем, не хочет ли Терпин вложить в голову этому мальчишке его разум. Но вряд ли стоило с ходу приглашать их обоих на светское мероприятие.
– Если мы можем сделать все это сейчас, а я не знаю, можем ли…
– То, что я тебе сейчас скажу, не подлежит разглашению. Сам увидишь, если проверишь, что твое прикрытие уже реагирует на мою интонацию. Ты не сможешь рассказать этого никому.
И он внезапно с досадой поглядел на ошеломленное лицо Гамильтона.
– Естественно, никто не говорит, что ты попытался бы!
Похоже, манера поведения Терпина сменилась вместе с телом. Это тоже шокировало Гамильтона, как и некоторое из того, что ныне говорилось и делалось при Дворе.
– Если мы можем сделать все это сейчас с использованием их устройств, тогда почему Чужаки сами не могут открыть тоннель сквозь блокаду, выскочить посреди Уайт-Холла и на нас накинуться?
– Хороший вопрос. Великие державы обсуждают его. Совместно.
Услышанного Гамильтону оказалось достаточно, чтобы понять, что теперь уровень сотрудничества между дворами великих держав Европы стал много выше. Появление Чужаков вынудило их, когда случайно обнаруженные новые устройства в разных частях Солнечной системы грозили расшатать равновесие. В этом, как он подозревал, чувствовалась рука божества. Если она где-то и была.
– Главная теория на сегодняшний момент состоит в том, что по какой-то причине Чужаки запретили использование вероятностных миров между собой. Что это принцип ошибочной религии, которой они придерживаются. Вероятностные миры, возможно, являются побочным результатом систем, используемых ими для передвижения, но пока что лишь мы осознали смысл этого побочного эффекта, вовсе не поняв при этом принципы их передвижения.
– Можем ли мы это использовать, чтобы застать их врасплох?
– Над этим уже работают.
Вот это уже был разговор, который был более привычен для Гамильтона в общении с командиром. Он пожалел о своей первой реакции, понимая ее причину и восстанавливая самоконтроль. Сегодняшний вечер, как минимум, был спланирован в качестве проверки его характера, и пока что он лишь спотыкался на каждом шагу. То, что он ощущал по этому поводу, оказалось несущественным, как обычно.