— Да, это моя девочка.
— Я не твоя, — спорю я.
— Нет?
— Нет.
Он усмехается и сгибает колени, встречая мои толчки:
— Ты — моя, — говорит он, задыхаясь.
— Это не так.
Неважно сколько я бы с ним спорила, мы оба знаем, что это ложь. Я хочу быть его. Хотела этого со старшей школы, но он каждый раз исчезал. Отказывался видеться со мной. Он — единственный, кто не впускал меня.
Мои глаза полны слез от разочарования, нужды и желания. Опускаюсь на него жестче, он облизывает губы:
— Да, — шепчет он. — Покажи мне.
— Ты оставил меня.
— Я знаю.
Я останавливаюсь, оставляя внутри себя только головку члена:
— Я так зла на тебя, — и резко опускаюсь изо всех сил снова.
— Знаю, — рычит он.
— Черт, — я делаю это снова и снова, пока не кончаю, трахая его, выжимая каждый грамм удовольствия так долго, как могу. Слезы неудержимо катятся из моих глаз, и ранее не испытанные ощущения заполняют мое тело.
Тай сжимает мои бедра, оставаясь во мне, его освобождение смешивается с моим. Он обнимает и притягивает меня ближе, прижимая к груди. Я утыкаюсь ему в шею и плачу, меня трясет, как будто я была разрушена все эти годы.
— Не плачь, Джесса. Пожалуйста, не плачь.
Глава 11
Тай
Я держу Джессу в объятиях, и мне приходится прилагать усилия, чтобы не расплакаться вместе с ней. Эта женщина — все, что я когда-либо хотел, но я до сих пор не могу быть с ней так, как она заслуживает. И, наверное, никогда не смогу. Но это не останавливает меня от общения с ней, потому что я эгоистичный ублюдок.
Она икает, когда я переворачиваю нас и соскальзываю, теряя тепло ее тела. Отодвигаю вымокшие от слез волосы от лица Джессы и закладываю их за уши. Теперь я могу видеть ее прекрасное лицо:
— Шшш… все в порядке.
Она мотает головой:
— Но это… это не так.
— Из-за чего слезы, детка?
— Из-за всего. Тебя. В один момент я хочу тебя, а в следующий — уже ненавижу. Я даже не знаю тебя, но в то же время ты постоянно в моих мыслях. Никогда не переставала думать о тебе, особенно после той ночи. С тех пор не проходит чувство вины. Да еще Марко заявился ко мне работу, и я…
— Что? — рычу я, спрыгивая с кровати.
Натягиваю боксеры, встаю на колени и глубоко дышу, стараясь вернуть самообладание. Она все еще обнажена, и я пытаюсь заставить себя смотреть ей в глаза, избегая самое идеальное тело, что когда-либо видел. С самым великолепным вкусом, что я пробовал. И самое тугое из тех, что я пробовал.
— Что случилось? — грубо говорю я, зная, что это должно было прозвучать ласковее.
— Вчера, — начинает она, — он заходил в клинику.
Тянусь за джинсами. Я убью этого ублюдка. И дело с концом.
— Что он говорил? Он дотрагивался до тебя? Сделал больно?
— Он сказал передать тебе привет.
Бл*дь. Долбанный придурок.
— Что-нибудь еще?
— Он приходил узнать об усыплении собаки. Сказал, что тот бегал к своей сучке, потом…
Дерьмо. Он следил за ней.
— Что? Что потом?
— Не кричи на меня! — плачет она, и я тут же бросаюсь к кровати, чтобы прижать ее к себе.
— Прости. Боже, мне жаль, — целую ее в макушку и обнимаю дрожащее тело. — Мне так жаль.
Вот она причина. Прямо здесь. Вот почему мы никогда не сможем быть вместе. Мой мир и ее не сочетаются. В моем мире ей грозит смерть. Она заслуживает быть с тем, чье прошлое и настоящее не разрушат ее будущее.
— Он нюхал меня, — я сжимаюсь, ощущая, как она дрожит.
Ярость разливается по моим венам. Больной извращенец.
— Почему ты мне раньше не рассказала?
— Я собиралась рассказать, как только увидела тебя, но ты повел себя как козел сегодня и…
— Черт, я знаю. Я идиот. Послушай, — перемещаю нас так, чтобы она меня видела, видела уверенность в моих глазах. — Я позабочусь о нем.
Прижимаюсь к ней губами для долгого глубокого поцелуя, затем отдаляюсь.
— Не покидай меня, — плачет она, цепляясь за мои руки.
— Я должен идти, малышка, — найти Марко и разделаться с ним.
— Нет! — ее испуганный крик переворачивает все в моем животе, и я ложусь обратно.
Если я ей сейчас нужен, то меньшее, что могу сделать, это быть здесь для нее. Никто во мне так не нуждался, кроме моей мамы, но то была необходимость, а не любовь.
— Ладно, я останусь.
Джесса устраивается поближе, наше дыхание выравнивается, когда я начинаю поглаживать ее по голове. Она обхватывает меня ногой, впиваясь пальцами рук в мое тело:
— Он не вернется?
— Нет, — обещаю я.
Когда она засыпает, я впитываю ее свет, ее силу. Ее красоту. Как только начинается восход, отодвигаюсь и выскальзываю из кровати. Моя рубашка лежит на полу мятым комком, поднимаю ее и ботинки и иду вниз, чтобы закончить одеваться. Пока иду к своему грузовику, понимаю, что она сделала меня уязвимым. В этот момент, бесчувственный ублюдок, кем я и являюсь, вырывается на поверхность.