— Черт, — Джей опускается на колени рядом со мной. — Вызывай скорую, — кричит он Нилу.
— Уже, — ворчит он. — Я сниму с нее гребаную цепь.
Как только раздается два выстрела подряд, тело Джессы прижимается ко мне еще сильнее, и она стонет.
— Привет, детка. Откроешь для меня свои глазки? — я убираю волосы от ее лица, чувствуя привкус меди в горле. Я глубоко дышу от собственной боли.
Она снова стонет, в ответ у меня в груди все сжимается. И сжимается не от того, что все стало правильным, когда она со мной, и снова есть ради чего жить, нет, этот трепет говорит мне, что я не должен продолжать находиться рядом… Но я спас ее, выполнил свое предназначение, что делает мою боль терпимой.
Джесса приоткрывает глаза, облизывает пересохшие губы и хнычет, когда пытается сглотнуть.
— А вот и она. Вот моя красивая девочка, — ее испуганный взгляд встречается с моим, и все становится нечетким. Я не сразу понимаю, что это происходит из-за того, что мои глаза наполнились слезами. Дерьмово, не помню, когда плакал последний раз. Может, вообще никогда раньше.
— Я знала, что ты придешь, — говорит она заплетающимся языком.
Я улыбаюсь и хочу сказать, что всегда буду приходить за ней, но все вокруг плывет и темнеет. Думаю, я слышу ее… и Джея. Он орет на меня. Потом крик прекращается, боль в груди исчезает, и я засыпаю в обнимку с моей девочкой.
***
— В жизни не видел ничего подобного, — доктор меняет повязки, а я в ответ ворчу.
Да, случилось долбанное чудо. И полагаю, что это награда за все то дерьмо, что случалось со мной раньше.
— Как она? — знаю, что Джесса жива. Она просто спит, пока ее тело выздоравливает.
— Вы же понимаете, что я не могу с вами обсуждать ее…
— Какого черта, как она? — говорю сквозь сжатые челюсти.
Врач вздыхает, я сажусь и возвращаю футболку на место. Я отказался надевать чертову больничную рубаху.
— Она исцеляется.
Киваю и спрыгиваю с кровати.
— Я настоятельно рекомендую не покидать эту палату. Вы должны быть под наблюдением еще двадцать четыре часа.
— Моя беременная девушка была прикована целых три гребаных дня, ее пытали. Можете наблюдать меня в ее постели.
— Мистер Митчелл, вам стреляли в спину. Чудо, что вы живы, не говоря уже о том, что вы можете ходить. Ради вашего же блага, настоятельно советую…
Надоела его болтовня. Мне не нужно ничье разрешение, чтобы быть с ней:
— Я живу ради нее и для нее. Если я вам нужен, вы знаете, где меня искать.
Как только я поступил в госпиталь, доктора меня залатали, и теперь я как новенький. Пуля прошла навылет, и как говорят врачи, чудесным образом не причинила серьезного ущерба. Что-то насчет положения, в котором я находился, когда падал, и траектории пули, которая прошла насквозь и не задела ничего важного, только мягкие ткани. Но моя грудная клетка так чертовски болит.
Не видеть Джессу восемнадцать часов — это слишком долго. Меня не было рядом. Угроза ее безопасности держала меня на расстоянии. На самом деле, был бы я с ней, он бы и пальцем до нее не дотронулся.
Вхожу в палату и, не стесняясь, заползаю к ней в кровать. Аккуратно кладу ее голову себе на грудь, прикладываю руку к животу. И тут же вздрагиваю, когда она вздыхает у моей раны, и прижимаю к себе покрепче. Я истощен, но немного поспал раньше, и поэтому сейчас не упускаю момент побыть с ней. Прослеживаю пальцами ее синяки и надеюсь, что смогу достать Марко, пока он не умер.
Она снова стонет, и это буквально разрывает меня на части. С тех пор, как Джесса была спасена, все звуки, что она издает, были от боли.
— Эй, детка, — я тихонько провожу большим пальцем по ее губам, целую в макушку и закрываю глаза.
Глава 16
Джесса
Он обнимает меня, и хотя я должна быть сильно зла на него, все равно прижимаюсь плотнее. Его руки — единственное место, где я чувствую себя в безопасности. Его дыхание ровное и сильное, касается моей макушки.
Я открываю глаза и когда смотрю вниз, вижу его израненные руки на моем животе, глаза сразу же наполняются слезами. Должно быть, он знает, что я очнулась, потому что обхватывает меня крепче:
— Шшш… Теперь все хорошо.
Я позволяю себе выплакаться в его руках и прижаться к нему так, как мне хотелось все это время. В итоге, он сажает меня и вытирает большими пальцами слезы:
— Привет, — шепчет он.
— Привет.
— Давай я вызову медсестру.
— Как долго я была в отключке?
Он жмет кнопку с красным крестом:
— Почти двадцать четыре часа.
— С малышом все в порядке? — волнуясь, обнимаю живот и жду ответа.
— Да. С ребеночком все просто прекрасно. Ты была обезвожена… И, черт, Джесса, посмотри, что с твоим лицом, — он медленно осматривает мои синяки. — Учитывая сколько времени ты была в плену… Джесса, я предполагаю…