— С чем ты любишь сэндвичи?
— Без разницы, — пожимает он плечами и открывает холодильник.
— Что ты будешь пить?
— Я сам налью.
— Но что ты хотел бы?
Он закрывает дверцу и выпрямляется в полный рост, оказываясь выше меня:
— Детка, что случилось?
— Ничего. Просто я поняла, что ничего про тебя не знаю.
Он закатывает глаза:
— Мы же говорили уже об этом. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо.
— Но это не так, — хнычу я, уставившись на ингредиенты для сэндвича на кухонном столе. — Я не знаю, какой вид мяса тебе нравится.
Слезы наполняют мои глаза — дурацкие гормоны — и удивленный Тай начинает смеяться. Бросаю в него полотенце:
— Заткнись!
— Прости, — он делает вдох, пытаясь остановиться, отворачивается, но его плечи все еще подрагивают.
— Прекрати смеяться! — выкрикиваю я и замахиваюсь, но он ловит мои запястья и притягивает к себе. Поднимает и сажает на стол.
— Прости, — он протирает свои глаза футболкой и восстанавливает дыхание. — Мне нравится индейка и больше всего жареная говядина. Так же я ем ветчину, курицу, салями и все остальное. Я не настолько разборчив в еде.
Он усмехается, и я отвешиваю ему подзатыльник:
— Ты любишь кофе?
— Нет. Апельсиновый сок утром или протеиновый коктейль. А ты?
У меня загораются глаза:
— Боже мой, да, — обхватываю себя руками и раскачиваюсь туда-сюда. — Я перестала его пить, когда забеременела, но божечки мой.
— Черт. Ты меня возбуждаешь, говоря о кофе.
Хихикаю и громко целую его в губы:
— Это оргазмически.
— Я покажу тебе, как это бывает.
— Ты уже показал. Трижды.
— Нам стоит сделать это в четвертый раз.
Мотаю головой до того, как смогу ответить:
— Да ладно. Это невозможно. У тебя не получится в четвертый раз.
Его лицо застывает, зрачки расширяются, он проводит большим пальцем руки по моим губам и проталкивает его внутрь. Я посасываю его и чувствую, как становлюсь влажной от этого. Он ухмыляется:
— О, да, — шепчет он. — Я бы смог и в четвертый раз.
Я прикусываю кончик его пальца, и он его убирает.
— Что еще ты хочешь обо мне знать?
Обдумываю его вопрос:
— У тебя есть аллергия на что-нибудь?
— Нет. А у тебя?
— Нет.
— Что еще? — он тянется вниз, чтобы помассировать мои ноги, пока я говорю. Я стону, когда его пальцы проходятся по стопам.
— Мм. Не знаю. Не могу думать, когда ты так делаешь.
Игривость исчезает из его взгляда:
— Тебе все еще больно? Черт, прости. Пойдем, я усажу тебя на диван и закончу готовить завтрак, — он не дает мне возразить и относит на руках на диван. — Сейчас вернусь.
От его заботы у меня встает ком в горле. Почему мы не можем просто жить нормальной жизнью вместе? У меня плохое предчувствие, что то, что есть у нас сейчас, не продлится долго.
Глава 18
Тай
Боже, чувствую себя идиотом от того, что позволил ей встать и готовить. Первым, что я увидел, проснувшись, была она, и я просто смотрел на нее с дивана. Джесса была в свободной футболке и обтягивающих штанах и выглядела просто сногсшибательно. Я бы мог к этому привыкнуть. Просто быть с ней. Просыпаться рядом.
Я никогда не знал, что такое нормальная семья, но такова была моя жизнь, пока я не стал старше. Намного старше. Всякий раз, когда меня помещали в приемную семью или детский дом, у меня не было времени обращать внимание на то, что происходит вокруг, так как я был слишком занят, защищая себя.
Только повзрослев, я понял, какова была моя жизнь.
Никогда не думал, что найдется женщина, заинтересованная во мне, которая захочет жить со мной в одном доме, поэтому, даже если это временно, я буду относиться к ней как к чертовой королеве. Так, как она того заслуживает.
Она уже сделала нам сэндвичи, поэтому я подхватываю тарелку и отношу на кофейный столик:
— Что будешь пить?
— Тай, я могу…
— Что ты хочешь попить? — спрашиваю снова, не давая возразить.
— Вода подойдет, — вздыхает она.
Возвращаюсь с водой и чашей супа, который она подогрела на плите. Затем делаю сэндвич с ветчиной для себя, подхватываю бутылку воды и присоединяюсь к Джессе на диване.
Поскольку я не знаю, что она хочет посмотреть, протягиваю ей пульт. А она права. Мы действительно не знаем друг друга. Таким образом, моя душа знает ее, но у нас не было возможности узнать обычные вещи.
— Что у тебя на уме? — спрашиваю я, ставя наши пустые тарелки стопочкой на столик.
Она включила какое-то ток-шоу и сделала звук таким тихим, что было едва слышно, затем подвернула под себя ноги. Я помотал головой и похлопал по своим коленям, тогда она развернулась и протянула на меня ноги так, что я смог их поглаживать. Я проверил повязки на ее щиколотках.