Выслушав последние наставления, Лена закрыла за родителями дверь и с облегчением перевела дух. Перспектива жить целый месяц одной на даче ее не радовала, но это все же лучше, чем ходить на опостылевшую работу.
Генеральша была серьезно озабочена пошатнувшимся здоровьем своего мужа и поехала с ним в санаторий, дабы тот находился под ее неусыпным вниманием. Никодим Петрович сильно сдал. Он побледнел, осунулся, щеки ввалились, а сон и аппетит оставляли желать лучшего. Врачи разводили руками.
«Ничего серьезного, – с бодрой улыбкой сообщил генеральше главврач санатория, просмотрев анализы и кардиограмму. – Мы быстро поставим его на ноги!»
«Почему же он так похудел?» – с сомнением спросила госпожа Слуцкая.
«Усталость, – вздохнул доктор. – Военная служба не сахар. Ответственность, риск… Кому как не вам знать, что такое жизнь офицера? Да вы не волнуйтесь. У нас прекрасные специалисты, диетическое питание, целебный воздух. Недели не пройдет, как вы заметите улучшения».
«Дай-то Бог!» – слабо улыбнулась генеральша.
Слова врача немного успокоили ее, и, отправив Никодима Петровича на процедуры, она вспомнила о бестолковой дочери.
«Буду звонить ей через день, – решила Слуцкая. – А то она если не умрет от голода, то непременно пожар в доме устроит. Или потоп».
Леночка же, осознав, что ей придется провести на даче долгий одинокий месяц, приуныла.
Господин Широков остался в Москве, в окружении молодых, красивых и бойких девиц, которые своего не упустят. Смешно думать, что он хотя бы раз вспомнит о непутевой соседке, доставившей ему столько хлопот. И с Розой Абрамовной особо не поболтаешь, – разве что по сотовой связи. Но пожилая дама терпеть не может мобильный телефон.
Звонки матери раздражали Лену. Генеральша относилась к ней, как к ребенку с синдромом Дауна, забывая, что дочь давно проживает одна в московской квартире, которая до сих пор не сгорела и ни разу не была затоплена или ограблена. Лена все же ухитрялась запирать дверь, уходя, выключать электроприборы и газ, а также поддерживать свой организм в удовлетворительном состоянии. Смерть от истощения ей точно не грозила.
Но Элеонора Евгеньевна была уверена, что без ее указаний дочь не протянет и недели. А тут Лене пришлось доверить загородный дом! От этих мыслей у генеральши начиналась мигрень, поднималось давление, и она начинала звонить в Подлипки.
– Ты проверяешь на ночь краны в ванной комнате? – спрашивала она с нотками трагизма в голосе.
– Нет, – позевывая, отвечала Лена. – Зачем? Если начнется пожар, вода окажется как нельзя кстати. Отсыревшая древесина плохо горит.
– Ты издеваешься над матерью! – возмущалась генеральша, нервно оглядываясь. Ей не хотелось приобрести в санатории репутацию скандальной особы. – Я тебя вырастила, чтобы…
– …спокойно встретить старость, – подхватывала дочь.
– Вот именно. Ты готовишь себе первое? Вари хотя бы жидкую вермишель, а то заработаешь язву желудка.
– Воспаление кишечника, цирроз печени и геморрой, – привычно перечисляла Лена. – Я знаю, мама.
– Лишний раз напомнить не помешает!
Генеральшу невозможно было сбить с толку. Если бы она выбрала военную карьеру, то дослужилась бы до главнокомандующего.
Зарядили дожди. Лена тоскливо смотрела через залитое водой стекло, как косой ливень обрушивается на сад. Выходить из дому можно только в резиновых сапогах. Дорожки развезло, у калитки образовалась большая мутная лужа. Благо, продуктов в доме оказалось достаточно, чтобы не бегать по магазинам.
Лена решила телевизор не смотреть и коротала время, раскладывая сложные пасьянсы. Шум дождя убаюкивал, и она рано ложилась спать, поздно вставала. По ночам старая ель стучала ветками по крыше, из открытых окон пахло мокрой землей и хвоей. Сны исчезли. Они остались в Москве, полной воспоминаний и несбывшихся надежд.
Раскладывая карты, Лена вдруг подумала, что эти глянцевые картинки, на которых изображены короли, валеты, дамы, тузы, шестерки и девятки, предназначены не только для игр и пасьянсов. Карты издавна использовались для предсказания судеб и постижения жизни. Вселенная Карт исполнена скрытого смысла…
Лена была воспитана родителями в строгости и научном материализме. Бабушка Анастасия Кирилловна пыталась преодолеть сухой рационализм и пробудить в сознании внучки тягу к мистическому, но не преуспела в этом.
Лена питала слабость к литературе по оккультизму и магии, но воспринимала прочитанное только как забавное чтиво. В их семье никогда не гадали, не ворожили, не колдовали и не обращались к экстрасенсам, магам и пророчицам. Подобные вещи считались ерундой, выдумками для выманивания денег у дураков.