Владимир Бочкин
ЛЕГКИЙ СПОСОБ БРОСИТЬ ЛЮБИТЬ
Эсми ворвалась в кабинет Карлайла. Доктор облизываясь читал в медицинском журнале статью про гематологию и гемоглобин.
— Что случилось? — вскочил Карлайл и уронил журнал. Он прочитал на лице жены озабоченность, которая появлялась, только если речь шла о детях или хорошей попойке четвёртой отрицательной. — Дети опять проказничают? Бьют стёкла в отелях, воруют машины, пьют кровь? Скажи, не томи меня.
Эсми вздохнула.
— Нет, ничего столь банального. Меня беспокоит Эдвард.
Карлайл махнул рукой.
— Он тебя уже лет восемьдесят беспокоит. Придумай что-то новое.
Эсми застыла. Она опять забыла как быть человеком. Теперь Карлайл обеспокоился всерьёз.
— Неужели он взялся за старое! Убийцы на обед, маньяки на ужин! Мальчик опять посадил желудок? Сколько раз повторял «выплюнь эту гадость».
— Ох, — сказала Эсми, — если бы всё было так просто! Промывание желудка, клизма и нет проблем. Всё гораздо хуже. Карлайл, мне тяжело это говорить, но наш сын подсел на наркотики.
Карлайл прижал руки к груди, где вот уже триста лет молчит сердце.
— Не может быть! Наш любимый сын, подсел на какую-то дрянь! Кстати, что за дрянь?
— Белла.
— Что за наркота? Не припомню такой. Впрочем, сейчас столько новых наркотиков синтезируют, за модой не уследишь.
— Это девушка, одноклассница Эдварда, они вместе на биологии червей режут.
— Зачем? — приподнял брови Карлайл. — Они их едят?
— Нет, я же говорю дрянь. Наверняка садистка. Но сын тоже хорош. Пумы его уже не удовлетворяют, ему червей подавай. Он бы ещё репчатый лук жевал.
Карлайл и Эсми рассмеялись. Карлайл отсмеялся и задумчиво посерьёзнел.
— Девушка говоришь, но как можно на неё подсесть? Нет, я не про ту позу, что вчера ночью. Но как на наркотики это как?
— Сама не знаю. Но я давно обратила внимание, что Эдвард сам не свой. Молчит, отдалился от родственников, что-то скрывает и вообще какой-то бледный в последнее время.
— Жена, он уже девяносто лет бледный. Как ты думаешь, куда весь твой крем и пудра деваются! Девочки тоже жалуются. Если бы не ясновидение Элис, никто бы не понял, кто косметику тырит.
— Теперь ясно. Ох, ремня ему не хватает, твёрдой отцовской руки.
Карлайл развёл руками.
— Ну, ты же знаешь какой он быстрый.
— А может, у него из-за пристрастия к косметике девушек никогда не было?
— Не поэтому. Я же тебе объясняю, Эдвард очень быстрый, — намекнул Карлайл.
— Бедный мальчик, — покачала головой Эсми. — Так вот. Я увидела все признаки наркомании и прижала его к стенке. Он юлил, изворачивался, но после пары затрещин раскололся. Признался, что подсел на девушку, будто бы она его личный сорт героина.
— А хоть какой сорт? — заинтересовался Карлайл.
— Вольтури его знает! Не разбираюсь в этих людских примочках.
— Я про группу крови спрашиваю. Вдруг эта Белла сама торчит под герычем, а Эдвард от неё набрался. Нюхнул и прибалдел. Ты же знаешь какой он слабый на запахи.
— Без понятия. Но вроде, говорит, что она чистая. Ты уже как Цой. Он тоже группой крови постоянно интересовался. Но небрежный был, рукава пачкал. Хотя конечно четвёртая отрицательная это нечто, иногда жалею, что с кровью завязала.
— Цоя не трожь, он был последний герой-вампир, пока до него Вольтури в девяностом не добрались за ту несчастную песню, где он выдал людям своё истинное лицо.
Эсми вздрогнула.
— Жуткие были времена.
— А то! Так что с Эдвардом? Может не всё так плохо! Выпьет её кровь и успокоится.
— Совсем плохо дело, муж. Эдвард говорит, что её кровь поёт для него.
— А вот это скверно, — призадумался Карлайл. — Новые глюки начались. Мало того, что я никак не могу вылечить его от голосов в голове, так теперь для него кровь концерты устраивает. Ну ничего. Выпьет, прибалдеет, потом протрезвеет и всё вернётся на круги своя.
— Ох, если бы всё так легко решалось, — вздохнула Эсми. — В том-то и дело, что он не хочет убивать её, кажется, он в неё влюбился.
Карлайл побледнел и в изнеможении рухнул в кресло.
— Совсем спятил. У вампиров есть два незыблемых правила: не играть с едой и не влюбляться в еду.
— А может пусть любит свою Беллу? Всё лучше, чем как в прошлом году с медведицей, или в позапрошлом с пумой. Пора уже Эдварду не только за животными бегать.
— Я понял, понял, кто из нас не грешил в молодости. До встречи с тобой я тоже зажигал! Оленихи очень горячие. Гм, я кровь имею в виду.
— Я так и поняла, — в глазах Эсми зажглись нехорошие красные огоньки.