По вечерам они с Филиппом «строили» Бориса, который врал, что забыл дневник в школе. Потом Филипп мыл посуду, а Анна стирала, после оба садились дальше колотить по клавишам пишущих машинок. Обычная жизнь средней советской семьи интеллигентов.
Филипп обожал ее. Сам достаточно незаурядный журналист, он видел себя только на втором плане, как подиум для жены. Его друзья ходили у Анны в поклонниках – то таскали ее в ресторан, то привозили подарки из-за границы. Филипп не возражал. И странное дело – при всей своей склонности к рефлексиям и анализу Анна не задумывалась о природе своего чувства к мужу. Им было хорошо, он принимал ее всю и безоговорочно, она наслаждалась его пониманием, а была ли это настоящая любовь или просто любовь, но не совсем настоящая, – важно ли это?
Ненадолго, но, как всегда, интенсивно окунувшись в политику, в госсферу, она через три года получила предложение переехать в Америку. Использовав связи, которые наработала в Москве среди заезжих американских политиков и бизнесменов, она пристроила лоботряса Бориса в лучшую школу Сэнт-Олбанс у подножия Национального собора на Висконсин-авеню в Вашингтоне.
Директор был сначала поражен уровнем рекомендательных писем, а потом манерами русской матери, которую он представлял себе, видимо, как часть статуи «Рабочий и колхозница», и слегка лишился дара речи, когда перед ним уселась элегантная особа в черном мини-костюме от Dior с серебряной брошкой конца восемнадцатого века и принялась рассуждать, что Сэлинджер – это еще куда ни шло, а вот читать Оскара Уайлда в двенадцать лет, даже на английском, она полагает, сыну рановато, и очень рассчитывает на помощь школы.
Анна вышла из здания школы и сказала себе, что ее единственный костюм, подаренный миллиардером из Бостона, сделал свое дело. То, что она позволила этому миллиардеру переспать с ней в его личном самолете, пока он вез ее из Москвы в Гарвард, – по крайней мере с этой точки зрения оказалось неплохой инвестицией.
Анна была настроена на Америку. Она уже нахлебалась счастья интриг в правительстве и общения с вылупляющимися из кооперативов олигархами. Она понимала, что Москва тех лет означала большие деньги и власть, но понимала также, что по молодости и в силу интеллигентских предрассудков просто не потянет. Поэтому ей только хотелось, чтобы Борис рос в нормальном мире, без этих причуд истории, которые происходят в ее стране. А еще Анна очень хорошо понимала, что, кроме как думать и читать, она, по сути, ничего не умеет, и неплохо бы закончить хотя бы какой-то университет жизни. А международный банк, куда ее звали, и скромная предложенная позиция как раз были очень похожи на армию, которую надо пройти.
Она без колебаний взяла ипотеку и, практически не зная еще Вашингтона, полагаясь только на чутье, за три месяца купила дом, чтобы было куда привезти мать и всех остальных. Ремонтировали они его с Филиппом сами, и вообще Анна быстро поняла, что она больше не дама из истеблишмента, а опять рабочая лошадь, которая обязана кормить четыре рта на одну, хоть и большую зарплату. Иногда, просыпаясь ночью, она представляла себе, что завтра придет на работу, а там – розовая бумажка об увольнении, а у нее на счете ровно сорок долларов, только вчера проверяла. Она не делилась этим с семьей – они не помогут, чего зря травмировать.
Через пять лет сын из-под палки отправился в университет Беркли, они с Филиппом отвезли его в Калифорнию и вернулись домой в Вашингтон, где освободилась, наверное, уже навсегда, одна спальня из четырех. Анна подумала, что еще одна глава ее жизни закончена и надо смотреть вперед.
При следующей командировке от своего банка в Москву она обошла трех прежних друзей. Почему выбрала именно их, Анна не знала. Первый с ходу предложил ей должность вице-президента по инвестиционному развитию в корпорации, которая тогда стоила пять миллиардов. Дав покрутиться в компании пару дней, он вызвал ее на чашку чая в отель «Националь», где сидел с партнером и каким-то эскортом. Время приближалось к часу ночи, но тогда так было принято среди московских олигархов. Это слово только входило в моду.
– Ну, всё посмотрела? Рассказывай…
– Масштаб, конечно, впечатляет. Ты собрал фантастические активы и всё структурировано разумно, не мне тебе это говорить. Ты стоишь гораздо больше пяти ярдов.
– Согласен.
– Да, но это потенциал, – продолжила Анна, зная, что должна говорить со своей обычной прямотой: если он это не примет, то как она будет работать и развивать этот потенциал, то есть делать то, чего он ждет от нее? – Смотри, у тебя пять субхолдингов, понятно, что там есть жемчужины, но если брать только цифры, то доходность в каждом ниже средних показателей по отрасли. Вот и потенциал. Ну, это главное. А так по мелочам – почему у вас нигде нет туалетной бумаги, а внизу, в лобби, тянет запахом столовских щей? Это при пятимиллиардном бизнесе. Скажи, чтоб подтянули культурку.