ВО-ВТОРЫХ: Один я тоже не пойду, я не дурак. Все это слишком странно, даже если и похоже на правду. Даже если бы у меня было какое-нибудь оружие, даже если бы я умел им использоваться. Только я не умею. Меня к этому не готовили, к схватке с ночными духами.
В-ТРЕТЬИХ: Оставить здесь Презеля, а самому с Шуличем отправиться в темный лес? Еще одна неудачная идея. Шулич зол на меня, потому что я его осадил на глазах у девчонки. По нему видно: он Списал меня со счета — и бог его знает, какой сюрприз он мне приготовит, если мы с ним пойдем гулять в темноте. ОК, с холма он меня не сбросит, как хотел поступить с Агатиным ребенком, но что-нибудь другое наверняка выдумает. А мне не нужно никаких таких унижений, не говоря уже о том, что все это только затруднило бы поиск решения — у него эмоции стопроцентно перевешивают мозги. Черт возьми, да я скорее пойду с бабой! Хотя и этот вариант исключен.
В-ЧЕТВЕРТЫХ: Что, если на поиски сигнала пойдет только один Шулич — черт возьми, ты что, совсем спятил? И что он может там по телефону наговорить, если поймает сигнал? Да он напрямую позвонит в полицию, куда же еще, каким-нибудь своим сумасшедшим адреналиновым качкам, спецназовцам — к гадалке не ходи. Вызовет таких же лунатиков, как он сам, пропустив все мои указания мимо ушей, все по-своему сделает, сразу же, как только отойдет от нас на пять шагов, как пить дать. Я для него — один из кабинетных умников, размазня — нет, в целом я доверяю полиции, но далеко не всякому полицейскому! Короче, Шулич один вниз не пойдет. ОК, может быть, я к нему несправедлив, но до этого он действительно показал себя не в лучшем свете. В данной ситуации я могу рассчитывать только на Презеля. Он размышляет гораздо более трезво и уважает меня хоть немного. Только представьте себе, что случится, если Шулич столкнется с кем-нибудь в темноте! Он ведь может даже выстрелить в кого-нибудь, сгоряча-то!
Ну и наконец, В-ПЯТЫХ: Один полицейский должен в любом случае остаться с Агатой, больше нам нельзя рисковать.
Шулич: А пойдемте вниз все вместе. Что нам здесь делать, на верху холма? Здесь мы уже все видели.
Вот шутник, нашел время, именно поэтому я не хочу, чтобы он пошел один. Он несерьезен.
Я Презелю: Идите вы один. Мне кажется, что здесь засада, на нашу машину. А я за нее отвечаю.
Презель: Так Шулич проследит.
Я: Мне кажется, что опаснее всего именно здесь, поэтому лучше, если нас здесь будет больше.
Свет луны стал очень ярким. Полумесяц совсем серебряный. С одной стороны, это хорошо, с другой — не очень. При таком свете все гораздо лучше видно. Любой, кто на нас смотрит, точно видит, что мы делаем. Что, по-своему, тоже хорошо: потому что нам лучше всего видно, что происходит вокруг нас. Если бы к нам кто-то захотел подойти, мы бы его сразу заметили. Так что к нам, скорей всего, никто и не подойдет. Да и Презелю будет легче идти пешком по лесной дороге. Почти полнолуние, ночь, а светло, будто ранним вечером.
Презель смотрит на меня с некоторым сомнением, но ничего — он поймет. По крайней мере, он понимает команды. А может, понимает и больше? Понимает, что именно он тогда внизу, на главной дороге, оказался решающим фактором, повлиявшим на то, что мы поехали сюда наверх. Что я и сейчас считаю правильным решением; план был отличный, а виноват Шулич, который последним отошел от машины, вместо того чтобы остаться рядом с ней, когда мы пошли размять ноги. И он по-прежнему отдает себе отчет, что он отвечает за техническую сторону операции, и в тот момент, когда ситуация усложнилась, принял мое дилетантское предложение… Вот это действительно — пересечение зон ответственности… Ну ладно, в конце концов, у каждого наступает момент, когда нужно за что-то отвечать… Так что моя версия ничуть не хуже другой. Если бы мне только удалось заполучить в руки эти мистические силы из темного леса… Только Шулич — да; Шулич самоуверенно сбросил окурок, загоревшийся красной точкой на фоне леса, озаренного лунным сиянием.
Шулич совершенно плевал на все мои размышления. Эдакое чмо в форме позволяет себе плевать на мои решения.
Я его не понимаю. Почему же он тогда не настаивал на своих аргументах, если он был так уверен в собственной правоте? Потому что знает, что не мог бы на них настоять, нет оснований, ясно: у Агаты руки не испачканы, инструментов у нее не было, времени тоже; но так как он не стал настаивать дальше, его аргументы остались не опровергнутыми, поэтому он и не поменял своей позиции. Поэтому он и дальше может строить из себя умника. Как ребенок. Так что же? Так оно и будет? Он будет думать по-своему, я — по-своему; я-то прав, конечно, только и он будет думать, что прав он. Большое спасибо за такую правоту. Если у него не получается что-то доказать, он лучше смолчит, и тогда автоматически получится, что он прав. Здорово устроился!