— Я как раз притягиваю неприятности. Женщины — другое дело. Ты ее знаешь?
— Представь себе, да. — Дюма сказал это медленно, с какой-то опаской. — Она остановилась в Тяньцзине.
— Расскажи мне все, что знаешь.
— Зовут ее мисс Мэй Рут Перкинс. С тех пор как несколько недель назад она приехала в Тяньцзинь, город стоит на ушах. Это — дочь «селфмейд» миллионера, судостроительного магната и сенатора от Калифорнии Джорджа Клемента Перкинса, бывшего губернатора этого штата.
Миллионер? Сенатор? О сердце, стой!
— Умоляю, скажи, как этот бриллиант оказался в таком захолустье?
— Одни говорят, что она сбежала в Китай, спасаясь от скандала. Другие склоняются к тому, что она как раз приехала, чтобы устроить скандал. Миссионеры прячут своих дочерей. Рассказывают, что юная Фейт Биддл уже попала под дурное влияние мисс Перкинс, от чего ее родители пребывают в состоянии глубокого шока.
— Где она остановилась?
— В доме американского консула.
— Рэгсдейла? — Моррисон поморщился. — Это все равно как медная оправа для драгоценного камня.
— Согласен. Но ты наверняка слышал… Будучи издателем «Дейли репабликэн» в графстве Сонома, Рэгсдейл получил пост консула, и все благодаря партийным связям в лице отца мисс Перкинс. Это позволило ему скрыться от толпы кредиторов, протянувшейся от Айовы до Западного побережья. Так что у миссис Рэгсдейл весьма занятная миссия — выступать в роли компаньонки юной леди. Кстати, это она сидит за столиком мисс.
— Вот оно что… — Моррисон только сейчас заметил присутствие миссис Рэгсдейл. Хотя ей не было еще и пятидесяти, миссис Рэгсдейл обладала далекой от сексапильности внешностью женщины, которая когда-то, давным-давно, вышла замуж и с тех пор к ней был потерян всякий интерес со стороны мужчин. Кто-то из женщин, возможно, и воспротивился бы такой участи, но Эффи Рэгсдейл, похоже, приняла ее как свою судьбу.
— Ты представишь меня?
— Кому? Миссис Рэгсдейл? С удовольствием, — сухо ответил Дюма.
При их приближении мисс Перкинс подняла голову:
— Тот самый доктор Моррисон? Наконец-то мы встретились!
Глава, в которой ощущаются неудобства жары натопленного помещения
Моррисон все никак не мог сообразить, чем ответить на приветствие мисс Перкинс, а в это время миссис Рэгсдейл, прижав пухлую руку к своей необъятной груди, исторгла довольно тонким в сравнении с ее подбородком и прочими частями тела голосом, какая это великая — нет, величайшая! — честь встретить в такой глуши достопочтенного доктора Моррисона. При этом она пояснила мисс Перкинс, что Моррисон — самый что ни на есть блестящий, знаменитый и всеми уважаемый джентльмен. Миссис Рэгсдейл искрилась нервным возбуждением, ее прямо-таки распирало от чувств. Моррисон даже забеспокоился, не лопнет ли она от восторга.
Миссис Рэгсдейл, однако, не унималась, и Моррисон, вконец утомившись, мысленно взмолился о том, чтобы она и впрямь лопнула. Почему-то ему вспомнился званый обед, который однажды устроили в его честь в Лондоне. Хозяева прониклись к нему таким пиететом, что, как он позже записал в своем дневнике, усадили его «рядом с мрачной старухой герцогиней, давно миновавшей климактерический период, в то время как обладательница роскошного бюста, явно не отягощенная строгими моральными принципами, томилась на другом конце стола». Почет, конечно, штука приятная, но все хорошо в меру. Он бы не стал терпеть словесных излияний миссис Рэгсдейл, если бы рядом с ней не сидело столь прелестное создание с лучистым взглядом.
— Вы слишком любезны, — настойчиво повторял он, как будто это могло остановить неудержимый поток красноречия миссис Рэгсдейл.
Наконец мисс Перкинс заговорила голосом, сладким и тягучим, как теплый шоколад:
— Я уже давно наслышана о вас, доктор Моррисон. Вы здесь самая большая знаменитость. Мне рассказывали о ваших героических подвигах при осаде Пекина «боксерами»[5]. Говорят, вы спасли миссис Сквирс и Полли Кондит Смит из «Вестерн-хиллз» и еще сотни новообращенных христиан, когда «боксеры» взяли в осаду собор. Все отдают должное вашей храбрости.
— Я действительно отправился в отель «Вестерн-хиллз» проверить, как там жена американского священника и ее гостья. Я пытался разведать, как вывести их и еще троих детей и сорок слуг обратно в город, в посольский квартал, или хотя бы укрепить балкон их резиденции, когда туда прибыл мистер Сквирс с казаком, которого ему придал в качестве подкрепления русский священник. Так что не могу приписать заслугу только себе. Если бы мы не были хорошо вооружены, я бы не смог исполнить свою миссию. А что до новообращенных христиан… если бы я бросил их в беде, то вряд ли посмел называть себя белым человеком.