— Твой психотерапевт? — переспросила я.
— Да. Ну… неофициально, конечно, просто по дружбе. — Он пожал плечами, а мое робкое оптимистичное предположение было сметено разъедающим океаном уверенности: он трахает своего психотерапевта.
— Завтрак я пропущу.
— Как тебе будет угодно. Пошли, ребята. — Ричард покачал головой и забрал детские сумки.
Я попыталась поцеловать Пейдж, уже начав скучать по детям. Джордан был вне досягаемости — цеплялся за руку отца и даже не смотрел в мою сторону. Они были так рады видеть папу, что я для них попросту перестала существовать.
— Повеселитесь хорошенько! — крикнула я вслед, но никто даже не обернулся.
По дороге в Гленвилл я страшно волновалась, что дети могут начать скучать по мне. Теперь же я пришла в ужас оттого, что скучать они вовсе не будут.
Я вернулась к машине, зная, что настала пора нанести визит матери. И это нисколько не подняло мне настроения. Я не хотела говорить ей о своем приезде в город, но каким-то своим сверхъестественным чутьем она всегда угадывала, что я собираюсь сделать. И не загляни я к ней в гости, проблем только добавится. Как добавится и очередной пункт в списке моих недостатков. Она так и не простила мне развод с Ричардом, чего я совершенно не могла понять — ведь сама она без сожалений разошлась с моим отцом, когда мне было одиннадцать. Мы с Пенни вернулись в тот день из дома кузины, где ночевали, и обнаружили, что па ушел. Ни записки. Ни звонка. Мама просто сказала, что велела ему убираться.
Никто никогда прямо не упоминал, что в этом была замешана другая женщина, но некие косвенные признаки существовали. А через год отец женился, и я успела увидеться с ним еще несколько раз до того, как его не стало. Это случилось почти пятнадцать лет назад, и со временем боль от утраты поутихла; не исчезла совсем, но не мешала, лишь напоминала о себе в такие моменты, когда меня некому было вести к алтарю или когда у меня рождались дети, у которых не было дедушки.
Подъехав к дому матери, я вышла из машины и тихонько постучала в затянутую сеткой тонкую дверь, хотя видела, что она стоит на кухне.
— Привет, мам. — Я зашла внутрь и сразу привычно вытерла ноги о коврик.
Мама надела сегодня шуршащий белый костюм для тенниса, а гладкие черные волосы перехватила у самой шеи элегантной заколкой. Лед в ее чае звякнул, когда она поставила стакан.
— Сэди, какой сюрприз. — Она не собиралась обнимать меня: Хелена Харпер находила физические проявления любви вульгарными.
— Я только что отвезла детей Ричарду. Может, ты захочешь сходить со мной на обед или ланч? Скажем, завтра, или когда там…
— Надо было сначала позвонить. Завтра я иду на музейный фестиваль. Ты же не забыла, что я председательствую?
— А что, фестиваль уже завтра? — Я пригладила выбившуюся из прически темно-каштановую прядь. Мне говорили, что я похожа на нее, но я никакого сходства не видела, кроме разве что темного цвета волос.
— Ну разумеется, ты не помнишь, это ведь для тебя неважно.
Один — ноль, мамочка.
— А кто ведущий в этом году? — Мой притворный интерес вовсе не заставит ее извинить мою оплошность, но мы уже сроднились с этой игрой. Я прислонилась к дверному косяку.
— Какой-то историк, — она презрительно хмыкнула, обесценивая несчастного. — Без связей Ричарда мы потратили пропасть времени на то, чтобы найти кого-то интересного. Не сутулься, Сэди.
Я было хотела выпрямиться, но спохватилась и не стала.
— Мама, ты играешь в гольф с женой мэра. Так что Ричард — не единственный твой знакомый со связями.
— Ты пришла сюда, чтобы грубить? — Она потягивала свой чай, нарочно не предлагая ничего мне.
— Нет. Нет, конечно. Извини. — Но я ни о чем не сожалела, и это было заметно. — И весь уик-энд у тебя занят, да?
— Да. Если ты, конечно, не хочешь поиграть в теннис со мной прямо сейчас. Я опаздываю на кардиотренировку. — Она взглянула на часы, кое-как откопав их среди десятка золотых браслетов.
Я не стала говорить, что ее удар ракеткой слева мог бы стать лучше, если бы она сняла хотя бы часть украшений.
— Нет. А какие планы сегодня у Пенни?
— Спроси у нее самой.
Было так нелепо, что две взрослые женщины не могут высказать все, что по-настоящему думают.
— И как долго ты еще будешь на меня злиться?! — внезапно выпалила я. Черт. Кажется, я заразилась у Фонтейна неуместной болтливостью.
— Что все это значит? — Мама поставила стакан на стол с такой силой, что чай выплеснулся.