— Если только на тебе сейчас не больше одежды, чем было, когда я уходил, то тебе стоило бы прикрыться по горло, женушка, — сказал Хью. — Нам с тобой все еще надо кое-что обсудить, но сейчас не самое подходящее время действовать мне на нервы.
— Да, сэр. Я прикрылась. Что произошло? И не говори «ничего», если только не хочешь узнать истинную силу темперамента своей жены. Если у тебя на голове шишка, то «ничего» — это не ответ. Так что не заставляй меня вставать, чтобы вытрясти из тебя правду.
Лукас отошел к очагу и, встав на колени, зажег от тлеющего уголька свечу. Когда он поднялся, Дженни увидела, что усмешка на лице Хью погасла и он поморщился.
— Святой крест, да вас обоих надо бы отколотить! — заявила Дженни.
— Нет! — бросил Хью. — Мы расскажем тебе, что случилось, только оставайся там, где ты есть. Я через мгновение присоединюсь к тебе, если только Лукас найдет какую-нибудь тарелку, чтобы поставить на нее эту чертову свечу.
— Да, конечно, ругайте меня теперь, — проворчал слуга. — Проклинайте меня! Да я, без сомнения, спас ему жизнь, но вот из-за того, что его жена недовольна, все неприятности посыплются теперь на мою голову.
— Спасли ему жизнь?!
— Лукас, если ты не хочешь ощутить прикосновение моего кулака к твоей челюсти, то лучше замолчи, — пригрозил Хью. — У меня из-за тебя голова раскалывается.
— Да, голова у него раскалывается из-за меня, только ударил его по ней вовсе не я.
— Кто-то ударил тебя?
— Да, но только и всего, — ответил Хью. — Я не умер, так что замолчите. Причем оба!
— Конечно, возможно, сэр, теперь мы снова сравнялись в счете по спасению жизней друг друга, только, признаться, я уже и счет этот потерял, — задумчиво произнес Лукас. — Какой-то дьявол ударил его, но до этого я видел, как милорд идет по залу и поднимается по лестнице. Я подумал, что он слегка перебрал спиртного, вот и решил последовать за ним, чтобы помочь ему раздеться. Но когда услышал, как он упал…
— Нам ни к чему слышать, что ты в тот момент подумал, — прервал его Хью. — Немедленно прекрати болтать и сними с меня одежду. А потом можешь сам отправляться в постель.
— Да-да, сэр, я уже делаю это, — проговорил Лукас, спеша помочь хозяину снять куртку и сапоги.
Когда слуга уходил, Хью тихо сказал:
— Я очень благодарен тебе, Лукас.
— Это не больше того, что вы для меня сделали, милорд, — отозвался тот. — Не позволяйте ему убрать с головы мокрое полотенце, пока боль не утихнет, миледи.
— Доброй ночи, Лукас, — твердо произнес Хью.
Когда наконец дверь за слугой закрылась, Дженни спросила:
— Скажи, почему ты ушел?
— Я не мог уснуть и боялся тебя разбудить.
— Тревожные мысли тебя одолевали?
— Да, было немного, — пробормотал он.
— Знаю я, как это бывает, — сказала Дженни. — Большинство из них начинается со слов «что, если?» или «если только».
— Да. — Потянувшись к жене, Хыо крепко прижал ее к себе. — Спи, милая. Завтра будет длинный день.
— Как твоя голова?
— Не спрашивай, спи.
Дженни не стала задавать больше вопросов, однако никак не могла перестать думать о том, кто мог решиться напасть на ее мужа. Единственным человеком, который казался ей подходящим на роль нападавшего, был Рид. Но Дженни сильно сомневалась в том, что Рид осмелился бы на такое.
Правда, замок был полон незнакомых людей, но, насколько знала Дженни, среди них не было никого из компании бродячих артистов.
Хью проснулся, когда серый свет заглянул в узкое высокое окно.
Голова у него болела, но боль уже не была острой. Ночью Лукас уверял его, что нападавший не проломил череп, и, судя по затихающей боли, слуга был прав.
В то утро Дуглас не раз ловил на себе оценивающие и встревоженные взгляды Дженни — и за завтраком, и во дворе замка, когда они садились на лошадей, и когда ехали вдоль реки Ди. Он то и дело замечал, что она снова и снова прожигает его глазами. Закончилось это тем, что, когда их группа остановилась на привал, Хью решительно отвел Дженни в сторону.
— Послушай-ка меня, — сказал он. — Я не стеклянный. У меня болит голова, и я устал, потому что почти не спал прошлой ночью. Но я не свалюсь с лошади и не умру в седле, прежде чем мы приедем в Трив. Настроение у меня неважное, так что не раздражай меня.
— Да, хорошо, — сказала она, улыбаясь. — Я не понимала, что действую тебе на нервы. Господи, я бы тоже была раздражена, если бы со мной такое произошло.
Наблюдая по пути за остальными всадниками, Хью Дуглас то и дело спрашивал себя, кто из них — если это, конечно, был кто-то из них — мог ударить его. Сам он ничего не мог припомнить… В памяти остались лишь обрывочные воспоминания о том, как он поднимается по винтовой лестнице… А потом Лукас окликает его по имени.