Кейт Ноубл
Легкомысленное пари
Пролог
Оранжевые блики заходящего солнца играли на бронзовом молотке парадной двери, дразня усталого путника. Он был в пути уже несколько дней, шел по следу своего врага, и вот, наконец, эта гостиница в конце дороги… Она словно приглашала его: «Теперь ты отдохнешь, ты нашел то, что искал…»
Это был конец погони, он был уверен, чувствовал нутром, его ноющий желудок пел ему об этом.
Здание ютилось на кромке земли у самого моря. Он отпил глоток из кожаной фляги, пристегнутой к поясу, расправил плечи и сильно дернул себя за волосы, желая прогнать усталость. Он почувствовал, что в глазах у него прояснилось, изображение сфокусировалось. Теперь он видел здание отчетливо и даже мог прочитать текст по-французски под табличкой с названием «Fin de Rue Poisson» – «Конец улицы Пуассон». Его осведомитель сообщил ему этот адрес из перехваченной и раскодированной шифровки. Инстинкт говорил ему: сегодня ночью здесь прольется кровь. Но чья это будет кровь: его или его врага?
Разыскивая это место, он прочесал целую область на севере Франции – каждую конюшню, каждую пивную в каждой деревушке. Волны чуть не лизали массивный фундамент здания. Вероятно, если стоять здесь долго и пристально смотреть вдаль, можно увидеть Англию. И даже различить свой дом.
Нет. Все, что он может видеть, – это морской простор и светящееся здание, манящее к себе.
Что ж, пора встретиться с тем, кто столько времени изматывал его, водя за собой.
Француз стоял у окна с видом на море в номере на последнем этаже западного крыла гостиницы. Он изучал замощенную булыжником улочку, упирающуюся в берег, – позиция, очень выгодная для наблюдения. Медный шар заходящего солнца слепил глаза, но он не мог покинуть это место наблюдения. У того, кто всегда настороже, есть шанс остаться в живых.
Он знал, что должен прибыть человек, которого называли Сизый Ворон. И он знал, где случилась утечка информации, потому этой птице и удалось поймать его след. Сегодня ночью ему придется показать, чего он сам стоит. Но кто знает, черт побери, как долго еще придется ему так стоять?
Какое-то движение на улице привлекло его внимание. Француз стал пристально вглядываться в окно. Пульс его участился, кровь прилила к вискам, мускулы напряглись, готовые к борьбе или бегству.
Он услышал клацанье конских копыт по булыжной мостовой и увидел высокого, крепкого на вид незнакомца, правящего экипажем. Лицо его скрывали широкие поля кожаной шляпы, а фигуру – грубый плащ. Француз сместился к углу, чтобы не попасть в его поле зрения.
Император выбросил белый флаг при Ватерлоо две недели назад, но многие его сторонники были на свободе, в бегах, и за ними шла охота. Бонапартисты были рассеяны, но могли еще объединиться. Они не сдались так легко, как их лидер. Человек у окна был загнан и одинок, его рука поглаживала длинный ствол пистолета с филигранной резьбой, висевшего у него на поясе и придававшего ему уверенности.
– Это не поможет тебе, – прозвучал сильный хриплый голос от двери.
Француз обернулся, его рука все еще скользила по ремню – он впервые увидел Сизого Ворона. Тот был одет в промасленные рыбацкие обноски, но его резной ствол – точная копия того, что висел на поясе у француза, – уже держал на прицеле его голову.
– Итак, птичка прилетела, – заговорил француз на превосходном английском. – Наконец-то.
– Прошу меня извинить, если я заставил вас ждать, – ответил англичанин на безупречном французском.
Француз опустился в удобное кожаное кресло и небрежно откинулся на спинку.
– Должен вам сказать, вы выглядите иначе, чем я ожидал, – отметил он.
Англичанин прищурился.
– А вы выглядите именно так, как я и ожидал.
– В самом деле?
– Да. Однако продолжим. У меня преимущество. Я увидел вас с расстояния. – Англичанин взвел курок, и сухой щелчок эхом повторился в номере. – Вы перерезали горло одному из моих друзей-соотечественников…
Холодные мурашки пробежали по спине француза, он понял, что недооценил противника: такая ярость сверкала в его синих глазах.
– Вы оставили кровавый след в мирных городах и на полях сражений, – продолжал англичанин с горечью и ненавистью. – Вы отняли и искалечили слишком много жизней.
– Но, сэр, – заговорил француз, стараясь за холодной улыбкой спрятать свое волнение, – мы ведь можем договориться. Как джентльмены…
Англичанин смотрел на него в прицел, его рука твердо держала ствол.
– Нет, – ответил он, – я устал быть джентльменом…
Француз сделал мгновенное движение, и в комнате прозвучали два выстрела одновременно.
Сизый Ворон ощутил горячую тяжесть в ноге. Дырочка в три дюйма еще дымилась выше колена, затем теплая красная струя побежала вниз к голени.
Француз-головорез и шпион, завсегдатай светских салонов, вызнававший секреты у верхушки английского общества, – остался в кресле. Было ясно: ему не подняться с него уже никогда. Красное пятно расплывалось на белых кружевах на его груди. В открытых глазах застыло удивление. До самого конца он продолжал верить в свою неуязвимость.
Англичанин, хромая, приблизился к телу, вытащил пистолет из безвольной руки и заткнул себе за пояс. Теперь на его талии мрачно сияла дуэльная пара стволов с филигранной отделкой.
Пора было уходить. Он поморщился, ступив на подраненную ногу. Сейчас он победил, но все еще находится на чужой территории. Уже раздавался стук башмаков хозяина гостиницы… У англичанина оставалась секунда для последнего, завершающего штриха. Вынув из кармана своей засаленной рыбацкой робы черное перо, он осторожно опустил его на колени противника.
Год спустя
– И это называется план? – спрашивал один из посетителей сидевшего рядом с ним мужчину. Он пытался сохранять беспечный вид, но его голос выдавал беспокойство. Шумная толпа, заполнившая «Петуха и курицу», и, казалось, даже собственный компаньон выводили его из равновесия.
– Разумеется. Твоего английского воображения недостаточно, чтобы это понять. – Изящный французский прононс лишь подчеркивал оскорбительный смысл этого замечания. – Но я как раз и рассчитываю на ваши английские предрассудки. Все учтено. – Он прищелкнул пальцами в направлении стойки, и дородный подавальщик с готовностью поспешил к ним, чтобы наполнить стаканы.
– Не думаю, что обильные возлияния пойдут на пользу этой нашей… операции, – заметил нервный субъект.
– Англия любит французский коньяк, но не Францию, – отозвался второй, смакуя жидкость в своем бокале. – Это несправедливо. Вы, англичане, многое отняли у меня, но этого вам не отнять! – Он сделал еще глоток. – Да, когда надо, я буду трезвым… Но сейчас мы с тобой не более чем собутыльники. Тебя это, кажется, коробит? Нет? Ну и прекрасно.
Он встал, подхватив прогулочную трость с серебряным набалдашником, развернулся и, отлично сохраняя равновесие, с истинно французской грацией направился к выходу.
Оставшись в одиночестве, первый глубоко вздохнул и заказал себе новую выпивку. Он знал: то, что он делает, должно послужить во благо Англии… Но, черт побери, если он не заключает сделку с самим дьяволом!
За порогом «Петуха и курицы» был обычный вечер, в котором еще сквозила дневная усталость. Сидевший перед входом в трактир Джонни Дикс лениво пожевывал кончик своей сигары. Он наблюдал за тем, как трезвые люди входят в его заведение, а позже провожал их взглядом на выходе, под хмельком и расслабленных. Порой ему приходилось вставать со своего удобного стула, чтобы преградить вход какому-нибудь грубияну. Иногда Марти вызывал его в зал, чтобы урезонить или выпроводить какого-нибудь зарвавшегося нахала.
Он прошел войну с Семнадцатым полком и был смелым рубакой, но, став хозяином «Петуха и курицы», сражался теперь только с грубиянами, крушившими в подпитии стулья, взломщиками и вымогателями. Сейчас он заприметил изящного господина, который выходил из «Петуха и курицы», помахивая своей прогулочной тростью так независимо, словно он был владельцем не только всей грешной земли, но и неба над ней.