Оле!
Иногда Тино закрывал глаза от солнца и слышал голос своей училки по литературе, которая была без ума от корриды:
«Арена, словно большие песочные часы, была уже истоптана тысячами ног, будто вечерело на пляже. Море волновалось все сильнее, и отдыхающие ушли, только пара теней все еще резвится не песке. Они ничего не боятся, ни шторма, ни смерти, но дорожат жизнью. Их бой походил бы на игру, если бы не кровавое пламя костров, как на холстах Гойи, он походил бы на притчу, если бы не части тел, которым никак не найти душу, как на полотнах Пикассо, он походил бы на театр, если бы не Дали с картиной «Всадник по имени Смерть». Где скелет тореадора верхом на костлявой лошади штурмует крепость. Смерть в образе дохлой клячи, бык – каменной неприступной крепости. Матадор намерен ее штурмовать, чувствуя, что сидит верхом на смерти. Вдалеке из-за толпы в образе тучи виднеется радуга, символизирует любящую женщину, она верит, что все закончится хорошо.
Психо 5
– А что это был за маскарад?
– Вы про голого мужика? Еще один чистый лист. Боялся, что вам бумаги не хватит для сочинения. Мне показалось, вы не заметили, – застегивал рукава Герман.
– Вы когда-то занимались спортом? – задумчиво прилепила конец ручки к губам Саша.
– А что, заметно?
– Заметно, что перестали.
– Это логично, когда что-нибудь начинаешь, сразу же что-то перестаешь. Замещение интересов.
– По-вашему, для женщины увидеть голого мужчину – как начать жизнь с чистого листа?
– Разве нет?
– А если он уже женат, какой же это чистый лист.
– Так листов много, переверните страницу.
Психо 10
Герман взял со стола четки и начал их перебирать, подбирая нужное слово. Скоро пальцы его нашли. Иногда только моторика могла сдвинуть тишину с мертвой точки. Именно поэтому иногда он прописывал свои мысли от руки. Мелкая моторика нужна не только детям, чтобы раньше начать говорить, но и взрослым, чтобы просто начать. Но тишину сломала Саша, вслед за листочком она подала и голос:
– Вот, все что получилось.
Герман взял кипу и посмотрел на рукопись.
– Изучаете почерк?
– Характер.
– Ну и как характер?
– Есть. И много. Ей достаточно легкого сквозняка, чтобы раздуть скандал. Со стороны этот пожар, в который она то и дело подбрасывает обиды и оскорбления, похож на конец отношений, на самом деле для женщины это только повод обратить на себя внимание, повод, чтобы прижали покрепче, держали и не отпускали. Проверка связи.
– Дело говоришь. Чего нет?
– Лицемерия. Довольно странно для актрисы.
– Этого у меня достаточно. Стоять у зеркала – уже лицемерие, не говоря уже о макияже перед спектаклем. Столько краски. Особенно если сказка.
– Братья Гримм, – сострил Герман. Шура красиво рассмеялась. В комнате стало светлее.
– А что о душе?
– Душе нужен дизайн.
– Хорошо, хоть не ремонт. – Значит, я по адресу, как известно, психолог – дизайнер души.
– Уже доверяете?
– Ну раз я все еще не ушла.
– Вот после таких ответов и начинаешь верить в женскую логику. А потом, бац! И неувязочка.
– Что-то личное? Обожаю личное. Это повышает уровень доверия в крови.
Здесь довольно уютно для кабинета. Хотя сначала было немного не по себе, – показала ямочки на своих щеках Саша.
– Я вам предлагал коньяк.
– Стараюсь обходиться без.
– Кабинет не кухня, но даже там всегда сначала не по себе, пока чаю не нальют.
– Или холодильник не откроют, – у Саши поднималось настроение.
«Потолок надо бы побелить», – следил за ее настроением Герман.
– Там люди хранят все самое дорогое. Из того, что портится в душе. Кстати, как там на кухне?
– Как обычно, пока не начнешь готовить.
– А вы готовите?
– А вы?
– Я нет. Мне некогда. Но если надо, я смогу подорваться. Когда я долго на кухне, мне кажется, что это не я, а она меня готовит. Пока еще не научилась получать от кулинарии радость.
– А надо бы.
– Вы считаете?
– Надо уметь радоваться жизни.
– Надо, но не с кем. Радоваться одной не получается – принимают за сумасшедшую.
Психо 4
– Нужно попробовать, получить роль, сыграть. Мне кажется, Хуана более интересная роль.
– Почему?
– Хуана – это стадия следующая, после Виктории. Просто Виктория оказалась умнее. Вроде тех быков, что не хотят играть в корриду. Их обвиняют в лености, равнодушии и уводят с арены обратно в стадо.