- Ну, вы же сказали, что предполагали такие последствия.
- Не говорила.
- Хорошо, перейдём к книге, о чём она? – Девочка вновь сжала плечи. – Ну, вы же не писали просто так. Там есть мысли, есть волевой человек, человек дела. Как вы достигли его уровня?
- Да я ничего не достигала.
- Ну, он же не просто так появился. – Засмеялась ведущая, стараясь держать всем известную волну. – Он своеобразный Данко или вождь народа. Он ничего не боится. Какого вам быть им?
- Мне? – Девочка нахмурила брови. – Я не такая.
- Какого это ничего не бояться? – Не услышала её ведущая.
- Я даже вас сейчас боюсь. – Также, как будто с самой собой, говорила девочка.
- Что вы на это скажете?
- Только что сказала.
- Что, простите? – Сняла с себя внимание ведущая.
- Я. Сказала. Что. Не. Такая.
- Что вы имеете в виду?
- То, что не могу представить что от вас ожидать. – Не изменившаяся в лице женщина промаргивалась, пытаясь вспомнить, как продолжать разговор в такой ситуации. – Вы скачите от вопроса к вопросу, непонятно как меняя темы. Расспрашиваете неизвестно зачем и для чего. Ладно, если бы вы хотя бы ответы получали, так я же вам ничего не говорю дельного, но вам всё равно, вы спрашиваете дальше. Если всё равно, тогда зачем задавали?
- Интервью нужно читателям, которые хотят познакомиться со своим автором поближе.
- Зачем?
- Чтобы узнать, почему он написал своё произведение, и узнать, какой он человек.
- Зачем?
- Извините! – Закричал человек из зала. – Вы выпускаете книгу, значит, вам есть что сказать. – Я ничего не выпускала. – Сказала бы Марго, если бы её спросили, но тут подхватил другой репортёр. – Вы же нас здесь собрали, это и нам надо и вам. – Девочка обернулась на спрятавшего лицо Артура Робертовича. – Что вообще происходит?
- Нам всем надо успокоиться. – Встряла ведущая. – Маргарита, так чего же вы хотите?
- Домой уйти. – Полушёпотом сказала девочка, от чего по залу пронеслась волна негодования.
- Так, у нас не получится разговора, если мы не будем слышать друг друга. – Первую дельную мысль произнесла ведущая.
- Я вам то же самое говорю. – Просияла девочка.
Человечеству нужна связь, некий способ ориентирования, нечто общее, что начнёт создавать понятный всем язык. Это должно быть что-то неизменное, точка отсчёта. У неандертальцев сотни тысяч лет назад отправной точкой зарождения речи оказался крик. Крик был общим, единым выразителем, и, исходя из него, стали появляться общие, интерпретируемые всеми, фразы. Но даже и в нём уже зарождались мелкие различия. Допустим, громкий «А» означал угрозу. А протянутый «У» - дом. Когда одного изгоняли из стаи, то для него «А» отождествлялся в «У». Кто-то, боясь покинуть стаю, но понимая тоталитарный строй, говоря «У», думал об «А», но не выдавал себя. Так первично общее в итоге оказалось индивидуальным. Значит, крик не общее начало.
Существа же появлялись похожим методом, и росли в одинаковых условиях, но с самого детства появлялись разногласия. Тогда, возможно, отправной точкой должны быть жизни и смерть, так как с этого у всех всё начинается и заканчивается? Но потом мы застаём картины, как одни люди уничтожают тысячи других из-за страха своей смерти или родственников, а другие готовы отдать всё своё, годами нажитое, чтобы подарить хотя бы один день жизни совершенно неизвестному человеку. Получается, что и это не общее начало. Но что-то же между нами должно быть общее.
Клевер предполагал, что это причины. Сподвижник человеческий – это ответ на вопрос «Зачем?». Для проверки своей теории нужны были люди, но те постоянно прятались и не желали открываться. Если подобраться к значению используемого слова, то можно узнать, кто в споре не прав. Если на кону стоят жизни, то также легко узнать: кто трус, а кто герой. Но когда пытаешься узнать причины, то все срываются с крючка. Человек не способен знать конца цепочки этого «Зачем?». Но если бы мы добрались, то, возможно, научились бы понимать друг друга.