- Типа, так замерз, что пожрать захотелось?
- Вообще-то мы не подаем, - сказал тот, что в странной круглой тюбетейке с ухом, - но так и быть, присаживайся.
Получив дозволение, гость опустился прямо на землю возле костра и потянул носом аромат шипящих колбасок. Заметив его интерес, мужики похватали палочки с горячей снедью.
- Лови таранку, - кинул плотвицу лысый мужичок, сидевший ближе других.
- Благодарствую, - Леший поймал рыбешку, оценивающе помял, понюхал. Завялена толково. Однако пересушена излишне. А мужик тем временем достал непочатую баклажку и катнул ее по земле. - Держи пивасик и знай нашу доброту.
- Благодарствую великодушно, - кивнул пришелец, с интересом вертя в руках баклажку. Та оказалась не то чтобы твердой, аки стекло, но довольно упругой и не прогибалась, как прогибались сосуды в руках скоморохов. А давить с силой он опасался - что если дивный сосуд все же треснет и рассыплется осколками.
- Давно бомжуешь, мужик? - обратился к нему скоморох в красном кафтане.
- Ась? - не понял вопрос Леший, пытаясь содрать с баклажки пробку, сделанную то ли из дубленой кожи, то ли и вовсе невесть из чего, выкрашенного в желтый цвет.
- Давно, говорю, бомжом стал?
Вопрос для пришельца не стал понятнее, но слово "бомж", которым его обзывали еще убогие привратники, ему не нравилось. Потому он ответил одной из фраз, которые они с Вием и братцем Лихоней переняли у Кощея:
- Чувак, ты гонишь!
В этот момент пробка подалась и с хрустом провернулась. Баклажка зашипела рассерженной гадиной, неожиданно промялась под пальцами Лешего и брызнула из-под пробки пивными струйками. Ослабив хватку, дабы не выдавить весь напиток из ставшей вдруг мягкой баклажки, владыка содрал-таки пробку окончательно, аккуратно положил ее рядом с собой и пригубил исходящее пеной пиво. Поморщившись, отставил сосуд. Нет, это не пиво. Это невесть что только пахнет пивом. Но баклажка дивная. Надо бы выторговать одну такую у скоморохов. Предложить им злата, али самоцветов - должны согласиться.
- То-то я смотрю, для бомжа ты слишком опрятно выглядишь, - отреагировал на реплику Лешего мужик в тюбетейке. - Ты, наверное, из этих, ну, тех, что, типа, к природе возвращаются? Тебя как звать-то?
Леший хотел было уточнить, куда его собираются звать? Однако вспомнил, что такой же точно вопрос всегда задает Кощей, когда желает узнать имя собеседника. А вспомнив Кощея, владыка леса и представился так, как обычно тот его называл:
- Леха - имя мое.
- У меня, Лех, сосед был из ваших, - сообщил лысый. - Тоже по выходным босиком в лес уходил и жил там в шалаше наедине с природой. Потом каким-то не тем лопушком подтерся и месяц в больничке с язвой на всю задницу провалялся. Теперь его в лес ни за какие коврижки не заманишь.
- Гы, да то он небось цветущей амброзией подтерся, натуралист, млин, комнатный, - хохотнул носитель тюбетейки.
- Пошто лик от небес ухом прикрыл, человече? - решил прояснить вопрос Леший, указывая взглядом на странный головной убор.
Скоморохи от такого вопроса застыли с открытыми ртами, а тот, что в тюбетейке, поднял очи к уху, и вдруг, взявшись за него, резко развернул так, что теперь оно прикрывало загривок. Затем, переглянувшись с товарищами и покосившись на пришельца, постучал указательным пальцем себе по виску, будто в закрытую дверь.
- Чем тебя моя бейсболка не устраивает, натуралист? - с вызовом обратился он к Лешему.
Поняв, что неосторожным вопросом вызвал раздражение у гостеприимно отнесшихся к нему мужиков, тот попытался исправить ситуацию.
- Лишь любопытства ради спросил. Не видывал я ранее таких тюбетеек с ухом. То, видать, вы в своих скоморошьих странствиях приобрели?
- По ходу, чувак обкуренный, - повернулся к товарищам лысый.
- Слышь, Леха, - носитель тюбетейки вновь развернул ухо вперед, - мы мирные люди, но если нас достать, мы можем продемонстрировать свой бронепоезд. Усек? Не? Мы, может тоже пришли тут с природой уединиться. Так что не грузи нас бредятиной. Пей пивко и наслаждайся жизнью. Усек?
Леший ничего не усек, лишь еще больше смутился, не понимая, чем обидел скоморохов? Однако решил не уточнять и молча взялся за плотвицу. То, что скоморохи называли пеивом, он пить не желал, потому, создав в своей руке морок баклажки, настоящую опрокинул за своей спиной, дабы гадкое пойло вытекло на замусоренную землю.
Мужики заговорили о чем-то своем. Слова в их речи в большинстве своем были понятные, но смысл фраз ускользал, как только владыка не пытался в них вникнуть. Создавалось впечатление, будто перед ним беседовала троица умалишённых. Родилась догадка, что эти скоморохи из того же дворца, который охраняют убогие превратники.
- Эй, мужик! - прервал его брезгливо-возмущенный возглас лысого. - Ну нельзя же быть настолько натуралистом!
Заметив, что взгляд лысого направлен на землю подле него, Леший опустил глаза, увидел растекающуюся под ним лужу и почувствовал, как намокают портки. Оказалось утоптанная до каменного состояния земля отказалась впитывать вытекающее из опрокинутой баклажки пойло, и то растекалось вокруг, затекая и под зад Лешего. В общем, понятно, что со стороны это выглядело так, будто он обмочился, не снимая штанов. И что делать? Показать, что на самом деле, он обманул гостеприимных скоморохов и вылил преподнесенное ему питье? Обижать добрых человеков не хотелось. Коль не признали в нем владыку, так ничего зазорного не будет и в том, ежели посмеются над конфузом, посчитав за убогого скитальца.
-Тьфу! - в сердцах плюнул в угли мужик в тюбетейке, бросив туда же палочку с недоеденной колбаской. Свернув шуршащую скатерку с плотвицами и сунув ее в суму, он решительно поднялся. - Поехали, мужики, в общагу.
- Поехали, - согласился скоморох в красном кафтане. - Мало того, что лес весь засран, еще и клиенты дурдома пристают.
Лысый молча направился за товарищами.
Развеяв морок, Леший подхватил настоящую баклажку, благо пойло из нее почти все вытекло, собрал забытые скоморохами пробки и поспешил за ними, чтобы отдать. Однако, когда лысый, допив напиток, отбросил свою баклажку, словно ненужный мусор, до владыки наконец-то дошло, что для этих людей сии чудные сосуды никакой ценности не представляют. Подняв бутыль - будет чем удивить собратьев, когда в свой лес вернется - снова догнал скоморохов, пытаясь разглядеть средь деревьев лошадей, на которых те собрались куда-то ехать.
- Слышь, Леха, - обернулся лысый, - ты чего за нами прешься? Дурдом в обратной стороне.
- Дурдом? - Леший посмотрел в обратную сторону, где находился тот мрачный дворец с огромными окнами и убогими привратниками, и постарался запомнить его название. Понимая, что скоморохам чем-то неприятно его присутствие, решил задать напоследок вопрос: - Поведайте, люди добрые, в какой стороне ближайшая весь али город?
- Ну точно, дурик, - хохотнул скоморох в красном кафтане.
А еще через пару десятков шагов они вышли на широкую просеку, тянувшуюся в обе стороны на сколько хватало зрения. Тут пришелец увидел новое чудо-чудное. Вдоль всей просеки тянулась насыпь из гранитного щебня. На насыпи в два ряда лежали столбы из серого камня. Леший даже поскреб ногтем - столбы точно каменные. А на эти столбы уложены четыре толстые стальные полосы - по две на каждый ряд. И полосы эти тянулись так же от края до края видимости. Отковать такие не под силу даже волотам. Не иначе не рукодельные они, а созданы кем-то из сородичей лешего, обладающих особым даром, кем-то из тех перволюдей, коих он не встречал ранее. Да не только не встречал, а и не слыхивал о таковых. Но то не все чудо. Меж рядов каменных столбов, на коих лежат металлические полосы, стояли шагов на полсотни друг от друга огромные металлические кресты. От креста к кресту по перекрестьям тянулись отблескивающие медью нити в большой палец толщиной.