следом за ним. Он и так сделал для парня слишком много, а отдавать за него свою, пусть и возвращающуюся жизнь, он не намеревался. Жужжание за спиной постепенно утихало, а пламя, сжегшее кисть Кореда до мяса, начало пожирать и предплечье. Сдерживаться он уже не мог и его крики, наверняка, было слышно на соседних материках. Едва Коред пересёк границу деревни, обозначенную выставленными по периметру факельными столбиками, он рухнул наземь и стал кататься в разные стороны, молотя полом плаща по горящей руке, пытаясь сбить пламя. Он не обращал внимания на толпу кричащих и охающих перепуганных селян, на ревущих детей и визжащих младенцев, которых почуявшие беду матери вытащили из колыбелек, повинуясь инстинкту. Боль поглотила его целиком. Кто-то плеснул на него ведро воды. Затем ещё раз, и ещё, пока его рука, наконец, не погасла. Кисть его выгорела до мяса, а в паре мест даже виднелись белые кости. Предплечье пострадало не так сильно, но кожа с него слезла и покрылась болезненными волдырями. Увидев у какой-то толстухи в руках ведро, Коред мигом отобрал его здоровой рукой и опустил обгоревшую в холодную воду. Облегчение было небольшим, но боль уже не затмевала его разум и он смог различить возвышающегося над ним старосту Гослава: - Я же вам говорил! Я же вам говорил! - кричал он. Вдруг его взгляд переменился, и он уставился туда, откуда минуту назад ввалился горящий и кричащий от боли Коред. Фалько шел медленно, пошатываясь. Пройдя к собравшимся на крики жителям, он закружился и упал на колени, не произнеся ни слова. Некогда виноватый взгляд, лихо сменяющийся на воинственный, теперь не выражал ничего, кроме пустоты. Староста подошел к сыну Альбина, опустился рядом с ним на одно колено и спросил: - Это был Царь? Беспокойный шепот прокатился по собравшимся поселенцам. - Фалько, ответь мне, это был Царь?! 13 - К лекарю их! - приказал староста толпе собравшихся жителей. Двое мужчин подхватили Кореда под руки, и повели вглубь деревни. Охотник не сопротивлялся. Он мог бы идти сам, но боялся, что не до конца окрепшие ноги подведут его, и он упадёт. Ветер обдувал его обгоревшую руку и приносил с собой очередные приступы боль. Его ввели в тёплый, освещенный дюжиной свечей домишко и усадили на старый лежак. Внутри приятно пахло травами. Следом за ними в дом вошла приземистая женщина с огромными, словно у лесоруба, руками. Из-под платка, повязанного вокруг её головы, виднелись седеющие волосы, а над левой бровью красовалась волосатая бородавка. Увидев вблизи, что стало с рукой Кореда, она охнула, и разразилась старческим брюзжанием. Охотник уже не слышал её. Желудок вдруг сделал сальто, его стошнило, и он потерял сознание. Очнулся он, лёжа на тахте. Боль в руке донимала его уже не так сильно. Посмотрев на неё, он увидел добротно сделанную перевязку. От руки пахло травами и мазями, но разобрать, чем лечила его толстуха, охотник не смог. В окно уже брезжил свет. Значит, он провалялся без сознания всю ночь. Коред сел и окинул взглядом внутренности дома, но тот ничем не отличался от привычной лекарской хаты. Всё те же травы, развешанные под потолком, всё те же склянки и баночки, расставленные по полкам. Фалько лежал в другом конце комнаты. Коред окликнул парнишку, но тот не никак не отреагировал. Охотник поднялся на ноги и удивился, насколько ему стало лучше. Рука всё ещё болела, но всё остальные конечности слушались его без труда. Подойдя к Фалько, Коред понял, что парень спит. Он легонько потряс его за плечо, но это не возымело никакого эффекта. - Ты чего делаешь? - входная дверь отворилась. Лекарка, войдя в дом, погрозила Кореду кулаком. - Оставь мальчишку в покое. Коред и не собирался спорить. Отойдя от спящего парня, он, полушепотом, спросил: - Он в порядке? - Не говорит ничего, смотрит куда-то в даль, но в целом да, он в порядке, - ответила лекарка. - А ты? Как рука, боль утихла? - Утихла. Ты хорошо справилась, женщина. Толстуха расплылась в самодовольной улыбке: - Ещё бы не справилась! Я у нас всех лечу, и женщин, и детей, и муж... Коред не стал ждать, когда она начнёт перечислять их все поимённо и вышел на улице. Снаружи было светло, хотя небо, как всегда, покрывали серые тучи. Дождя, к удивлению Кореда, не было. Поёжившись, Коред направился прямо к храму Младших Сестёр. Он мог бы поспорить, что этой ночью в деревне никто не спал. К утру некоторые разошлись по своим домам, но улица всё ещё была полна народу: мужчины, женщины, старики и старухи, младенцы, юноши и мальчишки - все они смотрели на него с беспокойством и перешептывались между собой. Староста нагнал его на половине пути. - Ты очнулся. - Очнулся, - подтвердил Коред. - Когда я пришел к вам, ты спросил, нет ли у меня секретов, способных вам навредить? Почему мне кажется, что это я должен был задавать тебе этот вопрос? Гослав, внезапно, разозлился: - Я предупреждал вас! Я говорил, что ночами за деревней опасно! Говорил, что лучше выступить утром. Вы не послушались. - Ты мог бы предупредить о том, что там. Ты этого не сделал. - Коред говорил спокойно, глядя куда-то в сторону. Ни к чему сейчас выражать свой гнев. - А Альбин? Он тоже знал? Чем вызвано его молчание: глупостью, или страхом? Староста опустил глаза. Помолчав, Коред спросил: - Что с телом Альбина? - Мы ходили на поля, но там ничего не осталось, - Гослав заметил взгляд Кореда и пояснил. - Днём там безопасно. - Там могло бы быть безопасно и ночью, - сказал охотник. - И кое-кто поможет мне достичь этого. Коред оставил старосту в молчаливом раздумье. Шагая к храму по мокрой земле, он в который раз пожалел, что потерял свой амулет, который некогда носил на шее. В тот амулет была вплавлена редкая руна, помогающая владельцу быстрее заживлять раны, и чувствовать боль не так остро. Прошло уже почти тридцать лет с тех пор, как Коред утратил её, когда Ворон из Эндо оторвал ему голову в городском порте. Вернувшись к жизни, Коред потратил почти двадцать лет на то, чтобы выследить Ворона и свести счёты, но руны он так и не возвратил. Наверное, думал он, она и сейчас покоится в одной из городских канав, или какая-нибудь портовая потаскуха носит её при себе, защищая себя от любовных недугов. Взойдя по ступеням храма, Коред пинком открыл дверь. Удар отозвался болью в подвязанной на тряпицах руке: - Что за тварь вы пригрели у себя под боком?! Сёстры столпились в конце зала и тихо переговаривались. Увидев его, они замолчали, и верховная жрица вышла вперёд: - Мы не пригрели его, полумёртвый. Мы служим ему. Он наш Царь, великодушно согласившийся остаться здесь в обмен на дары и повиновение. - Царь? - охотник был почти поражен. - Вы в конец утратили связь с реальность. Если раньше вы ползали по миру и несли чушь о смирении и принятии таких вот чудовищ, то теперь вы им поклоняетесь? - Мы защищаем от них внешний мир, - настаивала жрица. - Благодаря нашей службе это существо не бродит по свету, именно мы скрываем его, не позволяя вырваться к людям. - Это невозможно, - отрезал Коред. - Отродий нельзя связать. Ваш «Царь» не просто так правит Лехинской пустошью, здесь есть что-то. Что-то, что ему нравится. Рука болела, Коред чувствовал, как закипает: - Чем вы прикармливаете его? - Мы бескорыстно служим, - повторила жрица. - Мы приносим ему дары, молим его о здоровье наших сыновей и просим благословить дочерей. Эти слова пробудили что-то в памяти Кореда. «Они молятся днём и хранят наш очаг ночью. Молятся за наших сыновей и благословляют дочерей», - сказал ему Альбин. Кукла, что он нашел недалеко от деревни, та самая, что приснилась ему в пьяном бреду. И это чувство, сопровождающее его всякий раз, как он шел через деревню. Чувство, будто чего-то не хватает. Дети. Он видел детей, группами бегающих по деревни, играющих в грязи, но на пятерых мальчиков приходилась лишь одна девочка. - Ты, сука! - взревел Коред и кинулся вперёд, намереваясь ударить жрицу в лицо. Но не успел. Жрица выкрикнула что-то на неизвестном ему языке, и сотни невидимых рук обхватили охотника, отбросив его назад. Ударившись в стену с такой силой, что в глазах потемнело, Коред сполз по ней на одно колено и сплюнул кровью, а после расхохотался: - И после таких фокусов вы станете утверждать, что служите ему бескорыстно? Жрица быстро шла к нему, подняв руку и бормоча что-то себе под нос, но Коред не стал ждать, пока новый магический трюк выбьет из него дух. Он вскочил ей на встречу, а в здоровой руке его уже блестел выхваченный из-за пояса кинжал. Одни мощным ударом Коред вогнал его жрице меж рёбер. Клинок вошел по самую рукоять, скребнув по кости. Поднялся крик. Молодые жрицы начали визжать, словно храм загорелся, а те, что были постарше, испуганно смотрели на то, как Коред коленом надавил на грудь их наставницы и сбросил её с окровавленного клинка. Тело грохнулась на пол и под ним начала растекаться лужа карминовой крови. Придя в себя, три стареющих жрицы воздели руки, и начали произносить некие слова, но Коред не дал им закончить. Перерезав горло одной из них, вторую он пнул под колено, и когда ту подкосило, добил её кинжалом в спину. Третья жрица замолчала и отшатнулась, но охотник, отбросив кинжал, схватил её за шею здоровой рукой и приподнял, так чтобы она смотрела ему в глаза. - Я остановлю вас, - он сдавил её горло. - Я выйду на поля и уничтожу эту тварь, а затем вернусь сюда. Надеюсь, что к тому времени ни одной из вас здесь не будет. Е