Ребека Андрей Дмитриевич
Лехинский царь
1
Солнце пряталось среди туч, и редкий холодный дождь лениво бил по лицу колючими каплями. Коред надвинул капюшон и слегка тронул кобылу пятками, но та словно и не почувствовала. Неспешно шагая по взмокшей земле, она била хвостом и недовольно ржала, требуя свежей еды. Порой она останавливалась и пыталась жевать мокрую пожелтевшую траву. Тогда Коред скармливал ей пару морковок, и они продолжали путь.
На много миль вокруг не было ни души. Далеко на западе, за пеленой облаков, виднелись пики Гряды Раскола. В ста милях к югу стояла стена густого леса, вдоль которого тянулся тракт, а впереди раскинулась огромная, поросшая рощицами и желтой травой, изрытая оврагами Лехинская пустошь. Иногда Коред останавливал кобылу, приподнимался в седле и оглядывался, в надежде, что где-то в этой глуши затесалась отшельничья хата, или разбила лагерь группа мастеров рунного дела. За несколько дней пути его надежды ни разу не оправдались.
Тишина становилась всё гнетущее. Даже ветер, обычно гуляющий в поле, сегодня решил дать себе роздыху.
Почувствовав зов мочевого пузыря, Коред спешился, скормил кобыле очередную морковь и отошел отлить. Затем он снял с седла пристёгнутый бурдюк с вином и сделал несколько мощных глотков. Крепкая, едкая жидкость тут же растеклась по телу и согрела нутро. "Нужно отдохнуть", - подумал охотник. - "Я устал, эта кляча устала, а если она здесь издохнет, то мне стоит лечь с ней рядом".
Найдя небольшую рощицу, Коред прошелся между деревьями в поисках места, где можно было безопасно переждать ночь. Отбросив соблазн заночевать на сухом куске земли, укрытом от дождя и ветра, он выбрал для ночлега место под склоном покосившейся берёзы. Ветер повалил её, но соседние деревья не дали упасть, образовав под её листвой природное укрытие. Так, решил Коред, его не заметят, если его преследователи каким-то чудом выследят его здесь. Привязав кобылу к дереву, Коред стащил с крупа свёрнутый спальный мешок, и уже было собирался стелить его, как вдруг заметил нечто необычное: в паре ярдов от него, в луже грязи, плавала какая-то цветная вещица. Подойдя ближе, охотник запустил туда руку и выудил старую, вымокшую, местами сгнившую тряпичную куклу.
Уже давно Кореда мало что удивляло. Атрофия различных чувств была, можно сказать, особенностью его ремесла. Но даже это не смогло сдержать нахлынувшего на охотника недоумения.
"Откуда детская игрушка могла взяться в этой дыре?", - подумал он.
На окраине Лехинской пустоши мало селений и все они расположены ближе к основному тракту. Последнее поселение в двух днях пути отсюда -- слишком далеко, чтобы тамошняя детвора могла терять здесь игрушки.
Коред еще раз осмотрел куклу. Ничего особенного в ней не было, кроме того, что после долгого лежания в грязи выглядела она жутко. Сплетённые нити, некогда изображавшие волосы, подгнили и расплелись, ручки и ножки стали тонкими, словно прутики, а пуговица, бывшая левым глазом, переломилась надвое. Кукла была ряжена в розоватое в белый горошек платьице, теперь напоминающее покрытое ржавчиной тряпьё.
"Она тут уже давно", -- решил про себя Коред. - "Но здесь нет ни ручьёв, ни речушек. Её не могло принести издалека".
Постояв и разглядывая куклу еще с полминуты, Коред подошел к лошади, достал из седельных сумок большой платок, завернул в него игрушку и сложил обратно в сумку. Затем свернул и без того неразвёрнутый лагерь, отвязал кобылу, сунул ей в рот очередную морковку и резво запрыгнул в седло. Настроение его было приподнято.
-- Не спи, лошадь, - сказал Коред, слегка пришпорив кобылу. - Где-то рядом есть люди.
2
Внезапно пришлое возбуждение быстро сменилось нетерпением, а затем и разочарованием. Уже два часа Коред обходил округу, удаляясь всё дальше от того места, где нашел куклу. День, и без того пасмурный, сменился вечером. Дождь участился, а измучившаяся кобыла то и дело выкидывала фортели.
Темнело, и серое небо стало приобретать тёмно-фиолетовые оттенки. В довершении всего в воздухе вдруг прокатился громовой раскат, и вспыхнула молния. Кобыла под Коредом перепугалась, заржала, и её понесло. Бранясь, охотник пытался утихомирить испуганное животное, но всё было тщетно: не проскакав и тридцати футов, она поскользнулась на мокрой грязи и рухнула на брюхо, сбросив Кореда прямо в лужу.
Поднявшись, Коред выплюнул изо рта попавшую в него грязь и произнёс несколько самых скверных из известных ему ругательств. А он знал их немало. Утерев лицо рукавом, охотник кинулся проверять, цела ли кобыла. Потерять её здесь было бы недопустимой роскошью. Лошадь с трудом поднялась на ноги, ржала и яростно била хвостом. Коред схватил её за удила и начал поглаживать по голове, пытаясь успокоить:
-- Уймись, животное. Это всего лишь гром. -- С этими словами он залез в сумку и вытащил оттуда очередную морковку, переломанную пополам. Кобыла приняла угощение и даже стала махать хвостом чуть менее яростно.
Коред вновь отёр лицо - грязь с волос стекала в глаза.
-- Похоже, дали мы маху. Ну, то есть я дал. Не знаю, откуда здесь эта кукла, но людей здесь нет.
Взяв кобылу под уздцы, Коред повёл её под горку небольшого оврага, надеясь вернуться к поваленной берёзе раньше, чем шальная молния превратит их в пищу для воронья. Лошадь шла медленно, видимо, падение всё же сказалось на её состоянии. Проклиная всё и всех, Коред развернулся, чтобы потянуть её двумя руками и замер, как вкопанный. Сначала ему показалось, что это просто свет от грозы играет с ним злую шутку. Но нет, за стеной дождя, за вспышками молний, вдалеке отчётливо виднелся пляшущий огонёк костра или факела.
Боясь поверить в увиденное, Коред повёл лошадь за собой.
3
-- Кто там по ночам шастает?! Правил не знает, что ли? Сейчас пса спущу, он вам мигом напомнит! -- Невысокий мужчина с пышными усами одной рукой держал над головой факел, а другой пытался сдержать на поводке большого серого пса, лающего в темноту. Усатый не мог разглядеть Кореда, стоящего в темноте на окраине деревушки, но взбесившаяся собака и лошадиной ржание ясно говорили ему, что там кто-то есть
-- Спускай, -- сказал Коред из темноты. -- Коли он тебе ни к чему.
Чавкая сапогами по мокрой земле, охотник вышел в свет факела, ведя под уздцы прихрамывающую лошадь. Его нельзя было назвать высоким, но усатый всё равно смотрел на него снизу вверх. И смотрел, как на оборванца.
Коред знал, каков он сейчас с виду: грязные, мокрые каштановые волосы, подёрнутые сединой, свисали из-под промокшего капюшона. Лицо и недельная борода были заляпаны грязью, а чёрные глаза немигающее глядели на пса, который вдруг перестал заходиться лаем и трусливо уселся позади хозяина.
Коред явно нервировал усатого:
-- Ты кто? Чего притащился?
-- За шлюхами и вином. -- равнодушно ответил охотник. Затем задумался и продолжил, уже более мягко. -- Шучу. Мне нужен ночлег. Я промок, устал, а вот этот зверь распластался на пузе и повредил ногу, так что ему необходим лекарь.
Усатый окинул Кореда подозрительным взглядом:
-- А ты не бандит какой?
-- Только по отношении к другим бандитам.
Ещё немного подумав, усатый сказал:
-- Следуй за мной.
Тускло горящие факелы не позволили Кореду как следует разглядеть деревушку в кромешной ночной темноте, да и беснующийся ливень не облегчал задачу. Они прошли несколько небольших домов, когда усатый приказал Кореду ждать, а сам прошел к двери небольшой хаты и вошел внутрь. Через минуту он вышел обратно, и они двинулись дальше.
-- Сюда её заводи. -- сказал усатый.
Перед Коредом предстало большое, высокое строение с широкими воротами, куда можно было провести скот. Усатый открыл засов и распахнул ворота.